МАТЕРИАЛЫ  ПО  ФЛОРЕ  ЯНОВСКОЙ  СВИТЫ  ВЕРХНЕГО  МИОЦЕНА  НИЖНЕГО  ДОНА

Новиков  Николай  Александрович

магистр  2  курса,  кафедра  ботаники  ЮФУ,  г.  Ростов-на-Дону

E-mail:  vivocon@yandex.ru

Федяева  Валентина  Васильевна

научный  руководитель,  канд.  биол.  наук,  доцент  ЮФУ,г.  Ростов-на-Дону

Изучение  флор  позднего  миоцена  имеет  большую  важность  для  понимания  процессов  формирования  современной  флоры  и  растительности  Бореального  и  Древнесредиземноморского  флористического  подцарств  и  аридного  пояса  Евразии.  Вероятно,  именно  в  конце  миоцена  началось  обеднение  тургайской  флоры,  сокращение  распространения  неморальной  растительности,  формирование  большинства  видов,  составляющих  современную  флору,  и,  как  предполагается  по  палинологическим  данным,  произошло  распространение  степной  растительности  по  северному  побережью  Восточного  Паратетиса  [1,  с.  4].

В  Северо-Восточном  Приазовье  и  на  Нижнем  Дону  флоры  среднего  и  верхнего  миоцена  были  изучены  рядом  авторов  с  помощью  разных  методов.  Так,  с  помощью  спорово-пыльцевого  анализа  они  были  изучены  Е.Н.  Анановой  [1].  Флора  низов  верхнего  миоцена,  представляющая  преимущественно  водно-болотную  растительность,  изучалась  П.И.  Дорофеевым  по  данным  палеокарпологического  метода  (станицы  Большая  Орловка,  Кочетовская,  Багаевская)  [4].  По  отпечаткам  листьев  флора  верхов  среднего  миоцена  описана  А.Н.  Криштофовичем  и  Т.Н.  Байковской  (р.  Крынка),  а  также  Ю.В.  Тесленко  (р.  Крепкая)  [9,  с.  11].

Следует  отметить,  что  отпечатки  листьев  из  верхнего  миоцена  ранее  в  литературе  не  описывались.  Ниже  приведены  первые  данные  по  позднемиоценовой  листовой  флоре  правобережья  нижнего  течения  Дона.

Указание  на  неопределимые  растительные  остатки  приводилось  ещё  В.В.  Богачёвым  в  1910  г.  для  глинистых  прослоев  в  «меотических»  (по  Богачёву)  песках  под  станицей  Раздорской  [8].  В  1976  г.  эти  пески  были  выделены  Г.Н.  Родзянко  в  верхнемиоценовую  аллювиальную  яновскую  свиту  и  отнесенную  им  к  верхнему  сармату  –  меотису  [10].  Вместе  с  тем,  по  макрофауне  млекопитающих  эта  свита  может  быть  отнесена  и  к  верхнему  меотису  —  нижнему  понту  [2].

В  1993  г.  В.С.  Байгушевой  и  В.С.  Титовым  было  обнаружено  местонахождение  хорошо  сохранившихся  отпечатков  листьев  в  глинах  яновской  свиты  на  правом  берегу  Дона  между  хутором  Пухляковским  и  станицей  Раздорской  (Усть-Донецкий  район  Ростовской  области),  но  собрать  отпечатки  им  тогда  не  удалось. 

С  целью  изучения  позднемиоценовой  флоры  Нижнего  Дона  в  2000  и  2005  гг.  нами  были  предприняты  повторные  поиски  названного  выше  местонахождения  и  изучена  его  стратиграфия.  В  период  с  2005  по  2011  гг.  производился  сбор  отпечатков  листьев,  которые  впоследствии  препарировались,  описывались  и  были  идентифицированы,  во  многих  случаях,  до  вида.  Были  установлены  также  условия  образования  местонахождения,  охарактеризован  экологический  облик  и  место  выявленного  флористического  комплекса  в  развитии  миоценовой  флоры  Нижнего  Дона.

Стратиграфический  разрез  местонахождения  описан  по  обнажению  правого  коренного  берега  Дона.  Белые  и  желтоватые  пески  яновской  свиты  имеют  мощность  более  60  м.  В  районе  станицы  Раздорской  над  этими  песками  залегают  опесчаненные  раннепонтические  (новороссийские)  известняки-ракушечники.  В  пойме  Дона  эти  пески  уходят  под  современные  отложения. 

В  основании  видимой  толщи  яновских  песков  на  коренном  склоне  долины  Дона  вскрывается  линза  высокопластичных  серых  и  слоистых  светло-коричневых  глин  с  максимальной  мощностью  в  видимой  части  0,7  м.  Пески,  подстилающие  и  покрывающие  линзу,  на  контакте  с  глинами  ожелезнены  и  сцементированы.  В  0,5  м  выше  кровли  глин  в  песках  простирается  прослой  ржаво-бурых  песчаников  мощностью  до  3  см,  которые  содержат  только  редкие  и  фрагментарные  отпечатки  листьев,  не  поддающиеся  определению.  Слоистые  же  глины  включают  скопления  в  различной  мере  фрагментированных  отпечатков  листьев,  в  ряде  случаев  вполне  определимых  и  иногда  даже  с  различимым  третичным  жилкованием,  но  всегда  без  фитолейм.  Отметим,  что  отсутствие  фитолейм  делает  невозможным  точную  идентификацию  фрагментов  линейных  листьев  представителей  однодольных.

Глинистая  линза,  заключённая  в  аллювиальных  песках,  образовалась  в  небольшом  заиленном  озере  старичного  типа,  в  которое  заносились  опавшие  листья.

Ниже  приведен  систематический  список  флоры,  составленный  к  настоящему  времени,  который  включает  11  видов,  относящихся  к  7  семействам. 

Класс  Magnoliopsida  —  Двудольные

Подкласс  Hamamelididae

Сем.  1.  Ulmaceae  —  Вязовые  (3  вида):

Ulmus  carpinoides  Goepp.  —  1  экземпляр,  U.  pyramidalis  Goepp.  —  1  экземпляр,  Celtis  begonioides  Goepp.  —  1  экземпляр. 

Сем.  2.  Fagaceae  —  Буковые  (1  вид):

Quercus  kubinyi  (Kov.  еx  Ettingsh.)  Czecz.  —  1  экземпляр.

Сем.  3.  Betulaceae  —  Берёзовые  (1  вид):

Carpinus  grandis  Ung.  —  5  экземпляров.

Сем.  4.  Myricaceae  —  Восковниковые  (1  вид):

Myrica  sp.  —  1  экземпляр.

Сем.  5.  Juglandaceae  —  Ореховые  (3  вида):

Pterocaria  paradisiaca  (Ung.)  Iljinskaja  —  1  экземпляр,  Juglans  sarmatica  Koval  —  1  экземпляр,  Caria  cf.  denticulata  (Web.)  W.  Shimp.  —  1  экземпляр.

Класс  Liliopsida  —  Однодольные

Подкласс  Liliidae

Сем.  6.  Poaceae  —  Мятликовые  (1  вид):

Poacites  sp.  —  9  экземпляров.

Сем.  7.  Cyperaceae  —  Осоковые  (1  вид):

Cyperites  sp.  —  3  экземпляра.

Значительная  часть  выявленных  форм  присутствует  в  составе  более  древней  флоры  Крынки,  эталонной  для  конца  среднего  миоцена  юга  Русской  равнины,  и  отражает  связи  со  многими  миоценовыми  флорами  тургайской  флористической  области  [3,  5,  6,  7,  12]. 

Исключение  составляют  три  вида.  Это  следующие:

1)  Quercus  kubinyi  (Kov.  еx  Ettingsh.)  Czecz,  близкий  к  современному  Q.  acutissima  Carr.  и  известный  из  миоцена  Европы  и  верхов  верхнего  миоцена  Абхазии;

2)  Myrica  sp.,  представленный  экземпляром,  отличающимся  от  M.  undulata  Pimen.,  известного  из  среднего  миоцена  Амвросиевки  (Украина)  и  Крепкой  [11];

3)  Juglans  sarmatica  Koval,  ранее  известный  из  нижнего  сармата  (верхи  среднего  миоцена)  Кутейниково  (Украина)  и  довольно  близкий  как  к  J.  vialovii  Teslenko  из  среднего  миоцена  Восточного  Донбасса,  так  и  к  современному  среднеазиатскому  J.  regia  L.  [5,  с.  11].

По  количеству  собранных  отпечатков  среди  древесных  форм  преобладает  Carpinus  grandis  Ung.,  входящий  в  число  фоновых  видов  тургайской  флоры  европейского  и  кавказского  миоцена  и  близкий  к  современному  виду  C.  betulus  L.,  распространённому  в  Европе,  Малой  Азии  и  на  Кавказе  [3].

Местонахождение  характеризует  интразональную  травянистую  растительность  поймы  (мятликовые  и  осоковые)  и  мезофильные  листопадные  лесные  сообщества  теплоумеренной  климатической  зоны.  На  Нижнем  Дону  эти  леса  с  участием  граба,  вязов,  дуба  щетинистозубчатого,  мирики  и  разнообразных  ореховых  занимали,  по  меньшей  мере,  склоны  долин.

Палинологические  данные,  полученные  Е.Н.  Анановой  для  меотических  отложений  из  скважин  у  хутора  Пухляковского,  указывают  на  возможное  распространение  злаковых  и  полынно-маревых  степей  на  водоразделах  и  присутствие  сосны  [1].  Однако,  в  целом,  они  согласуются  с  ихнофитологическими  данными  и  показывают  наличие  большинства  родов,  установленных  по  отпечаткам  листьев,  кроме  рода  Myrica,  который  выявлен  в  сарматской  (начало  позднего  миоцена)  флоре  Нижнего  Дона  по  эндокарпам  [4].

Большое  участие  пыльцы  ветроопыляемых  растений  (древесных  Pinus,  Ulmus,  Quercus,  различных  представителей  Betulaceae,  травянистых  Chenopodiaceae  и  Poaceae)  в  палинологических  спектрах  может  объясняться  её  большой  продукцией  и  заносом  из  отдалённых  областей  ветром  и  течением  рек.

Более  трудно  объяснить,  почему  мала  доля  пыльцы  различных  Juglandaceae,  представленных  отпечатками  листьев,  и  какой  характер  (переотложенный,  занесённый  или  автохтонный)  носят  находки  незначительного  количества  пыльцы  ряда  таких  форм,  как  Picea,  Abies,  Tsuga,  Sequoia,  Taxodium,  Nyssa,  Fagus,  которые  могли  входить  в  состав  местной  позднемиоценовой  флоры  в  качестве  реликтов  среднего  миоцена.  Вероятно,  в  позднем  миоцене  юга  Русской  равнины  возможное  распространение  открытых  ландшафтов  ещё  не  оказывало  заметного  влияния  на  лесную  растительность  речных  долин.  Вместе  с  тем,  аридизация  климата  могла  способствовать  обеднению  тургайской  флоры  и  увеличению  доли  участия  форм,  близких  к  современным  неморальным  видам.

Список  литературы:

1. Ананова  Е.Н.  Пыльца  в  неогеновых  отложениях  юга  Русской  равнины.  Ленинград:  Изд-во  Ленингр.  ун-та,  1974.  —  226  с.
2. Байгушева  В.С.,  Тишков  М.Ю.  О  находке  скелета  гигантского  динотерия  Deinotherium  giganteum  Kaup  близ  города  Новочеркасска  Ростовской  области  //  Историко-археологические  исследования  в  Азове  и  на  Нижнем  Дону  в  1995–1997  гг.:  сб.  ст.  Азов:  Книга,  1998.  Вып.  15.  —  С.  305—311.
3. Буданцев  Л.Ю.  Carpinus  grandis  Ung.  //  Ископаемые  цветковые  растения  СССР:  в  2  т.  М.;  Ленинград:  Наука,  1982.  Т.  2.  —  С.  163.
4. Дорофеев  П.И.  Материалы  к  познанию  миоценовой  флоры  Ростовской  области  //  Проблемы  ботаники:  сб.  ст.:  в  4  т.  М.;  Ленинград:  Изд-во  АН  СССР,  1959.  Т.  4.  —  С.  143—189.
5. Ильинская  И.А.  Pterocaria,  Juglans,  Caria  //  Ископаемые  цветковые  растения  России  и  сопредельных  государств:  в  4  т.  СПб.:  Иван  Фёдоров,  1994.  Т.  3.  —  С.  52—93.
6. Ильинская  И.А.  Ulmus  L.  //  Ископаемые  цветковые  растения  СССР:  в  4  т.  Ленинград:  Наука,  1982.  Т.  2.  —  С.  7—16.
7. Колаковский  А.А.  Quercus  kubinyi  (Kov.  еx  Ettingsh.)  Czecz.  //  Ископаемые  цветковые  растения  СССР:  в  4  т.  Ленинград:  Наука,  1982.  Т.  2.  —  С.  89—90.
8. Колесников  В.П.  Верхний  миоцен  //  Стратиграфия  СССР:  справочник.  М.;  Ленинград:  Изд-во  АН  СССР,  1940.  —  С.  229—366.
9. Криштофович  А.Н.,  Байковская  Т.Н.  Сарматская  флора  Крынки.  М.;  Ленинград:  Наука,  1965.  —  135  с.
10. Родзянко  Г.Н.  Южная  часть  центральных  районов  Восточно-Европейской  платформы  //  Стратиграфия  СССР.  Неогеновая  система:  справочник.  М.:  Недра,  1986.  —  С.  265—287.
11. Тесленко  Ю.В.  Новые  растения  миоценовой  флоры  Восточного  Донбасса  //  Палеонтологический  сборник:  сб.  науч.  тр.  Львов:  Изд-во  Львовс.  ун-та,  1975.  Т.  12,  №  1–2.  —  С.  137—141.
12. Штефырца  А.Г.  Celtis  begonioides  Goepp.  //  Ископаемые  цветковые  растения  СССР:  в  4  т.  Ленинград:  Наука,  1982.  Т.  2.  —  С.  21.