СМЕРТНАЯ  КАЗНЬ  И  ПОЖИЗНЕННОЕ  ЛИШЕНИЕ  СВОБОДЫ  —  МУЖСКИЕ  НАКАЗАНИЯ  В  УГОЛОВНОМ  ПРАВЕ  РФ

Нестеровская  Юлия  Леонидовна

студент  социально-гуманитарного  факультета  ИСОиП  (филиал)  ДГТУ,  РФ,  г.  Шахты

E-mail:  Diva_2727@mail.ru

Кириленко  Виктория  Сергеевна

научный  руководитель,  канд.  юрид.  наук,  доцент  каф.  «УПД»  ИСОиП  (филиал)  ДГТУ,  РФ,  г.  Шахты

Принцип  гендерного  равенства  —  показатель  состояния  равенства  в  обществе  в  целом.  Он  отражает  реальное  социальное  и  правовое  равенство  полов,  которое  состоит  в  том,  что  женщины  и  мужчины  являются  свободными,  независимыми,  равными  субъектами  права.  Однако,  предоставляя  суду,  широкий  спектр  средств  индивидуализации  наказания  и  свободу  усмотрения  в  их  выборе,  законодатель  устанавливает  специфические  преимущества  для  определенных  категорий  лиц,  что  является  выражением  отраслевого  принципа  дифференциации  уголовной  ответственности.  УК  РФ  в  ст.  57  и  59  устанавливает,  что  пожизненное  лишение  свободы  и  смертная  казнь  не  назначаются  женщинам.  С  учетом  положений  ст.  56,  58  УК  РФ  наиболее  суровым  наказанием  для  женщины  в  РФ,  вне  зависимости  от  степени  и  характера  общественной  опасности  совершенного  деяния,  является  лишение  свободы  на  срок  до  30  лет  (при  сложении  приговоров)  с  отбыванием  наказания  в  колонии  общего  режима  [3,  c.  23].

Гендерный  критерий  назначения  наказания,  выражающийся  в  запрете,  назначения  женщинам  пожизненного  лишения  свободы  и  смертной  казни,  не  имеет  под  собой  объективных  оснований  и  является  рудиментом  и  последствием  длительного  воздействия  патриархальных  установок  и  андроцентристских  воззрений  на  общественное  правосознание.  Телеологический  подход  к  толкованию  норм,  закрепляющих  данный  иммунитет,  не  позволяет  однозначно  выявить  причины,  побудившие  законодателя  их  создать.  В  литературе  высказывались  различные  мнения  относительно  необходимости  иммунитета  от  назначения  отдельных  видов  наказания  в  зависимости  от  юридического  пола  осужденного,  однако,  не  существует  ни  одного  разумного  и  достаточного  основания  такого  явления.

Содержание  первой  группы  аргументов  сводится  к  реализации  демографической  и  социальной  политики  государства,  потенциальной  возможности  рождения  детей  осужденной  женщиной  либо  заботе  об  уже  рожденных,  материнской  функции  женщины.  Демографическая  ситуация  в  России  такова:  женщин  на  11  миллионов  больше,  чем  мужчин,  и  живут  они  в  среднем  на  10—15  лет  дольше,  поэтому,  исходя  из  возрастно-половой  структуры  населения,  жизнь  мужчины  должна  охраняться  как  минимум  не  хуже  женской.  Недопустимы  ссылки  на  возможность  рождения  детей  женщиной  только  в  силу  ее  пола,  при  существовании  таких  категорий,  как  женщины,  страдающие  бесплодием,  чайлдфри,  трансгендеры,  женщины  с  нетрадиционным  половым  поведением,  также  невозможно  гарантировать  рождение  ребенка  любой  другой  женщиной,  а  иммунитет  при  такой  аргументации  в  отношении  данных  категорий  предоставляется  совершенно  неосновательно.  Следуя  этой  логике,  необходимо  установить  привилегии  женщинам  с  определенным  социальным  положением  (например,  родившим  ребенка;  замужним  в  течение  определенного  срока  и  т.  д.),  что  породило  бы  еще  больше  вопросов  о  дискриминации.  Учитывая  дуалистическую  природу  механизма  продолжения  рода,  принимая  во  внимание  стремительное  развитие  репродуктивных  технологий,  несомненно,  можно  утверждать,  что  мужчина  является  равноценным  источником  пополнения  демографических  ресурсов  страны,  в  особенности  в  условиях  гендерной  асимметрии  населения.

Сторонники  морально-этических  аргументов  апеллируют  к  образу  и  социальной  роли  женщины.  Применяя  эмоциональную  риторику,  таким  образом,  можно  доказывать  иммунитет  женщин  от  наказаний  вообще.  Сторонники  «традиционного»  отношения  к  женщине  устремляют  наше  внимание  к  ее  абстрактному,  положительному  образу,  который  неприменим  к  осужденным  за  особо  тяжкие  преступления.  Специфика  отношения  к  женщине  обусловлена  повышенными  нравственными  требованиями  к  ней,  которые  нарушаются  осужденными  априори.  В  противовес  аргументу  о  социальной  функции  женщины,  выраженной  в  оценочных  характеристиках  «матери»,  «жены»,  «хранительницы  очага»,  можно  равным  образом  защищать  социальную  функцию  мужчины,  оперируя  понятиями  «отец»,  «глава  семейства»,  «защитник»,  «опора»,  «кормилец».  Европейский  суд  по  правам  человека  неоднократно  указывал,  что  традиции,  общие  предположения  и  преобладающие  социальные  взгляды  не  являются  достаточным  оправданием  для  различного  обращения,  а  довод  о  том,  что  женщины  играют  особую  социальную  роль  в  воспитании  детей,  основан  на  гендерных  стереотипах.

Заявляя  о  гендерном  равенстве  и  равных  возможностях,  активно  интегрируясь  в  политическую  и  социальную  жизнь,  российские  женщины  бросили  вызов  длительному  покровительственному  отношению  к  ним,  культивируемому  политикой  советского  «государственного  феминизма»,  поэтому  недопустимо  применять  к  ним  патриархальный  подход.  Даже  в  прошлом,  когда  женщина  признавалась  зависимым  от  покровителя  субъектом  и  основным  ее  предназначением  была  забота  о  родных  и  быте,  Соборное  Уложение  1649  года,  например,  предписывало  следующее  наказание  женщине,  совершившей  убийство  или  отравление  мужа:  «казнить  ее  закапыванием  в  землю,  даже  если  у  них  дети,  и  держать  ее  в  земле  пока  не  умрет».  Смертная  казнь  в  России  к  женщинам  применялась  вплоть  до  1993  г.  Большинство  современных  государств,  допускающих  смертную  казнь  (например,  США,  Япония,  Китай),  не  исключают  женщин  из  числа  лиц,  которых  суд  вправе  приговорить  к  смерти.  Более  того,  все  ратифицированные  РФ  международные  нормативно-правовые  акты  также  не  содержат  положений  о  неприменении  определенных  наказаний  к  женщинам  вообще.

Существует  и  апелляция  к  «особым»  психическим  характеристикам  женщин,  подвергаемых  смертной  казни  и  пожизненному  лишению  свободы.  Первой  из  них  является  эмоциональность  и  возбудимость,  которые,  как  предполагают  авторы,  могут  смягчить  вину  женщины  в  некоторых  преступлениях,  но  следует  помнить,  что  психическое  состояние  лица  во  время  совершения  преступления  подробно  регулируется  нормами  о  состоянии  аффекта  и  вменяемости  и  никоим  образом  не  должно  отражаться  на  возможности  назначения  отдельных  видов  наказания.  Вторая  же  особенность,  это  то,  что  по  сравнению  с  мужчинами,  женщинам  тяжелее  переносить  такие  виды  наказания,  как  пожизненное  лишение  свободы  и  смертную  казнь.  По  нашему  мнению,  невозможно  дифференцировать  физические  и  психические  страдания  осужденных  только  по  признаку  половой  принадлежности,  т.  к.  каждый  индивид  имеет  уникальные  физиологические  и  психологические  характеристики,  тем  более  нет,  не  может  быть  никаких  исследований  внутреннего  состояния  казненного.

Интересен  и  криминологический  аспект  данной  проблемы.  Не  вызывает  сомнений  утверждение,  что  женщины  совершают  преступления  реже,  чем  мужчины,  ведь  андроцентристское  общество  ограждает  большинство  женщин  от  социальных  связей,  способных  подвигнуть  ее  к  преступлению.  Но  ошибочно  полагать,  что  общественная  опасность  преступлений,  совершенных  женщиной,  имеет  меньшую  степень.  С  позиции  развития  мировой  криминологической  ситуации  как  раз  женская  преступность  характеризуется  наибольшим  абсолютным  приростом  и  структурным  «утяжелением».  Динамика  преступности  женщин  с  90-х  гг.  XX  века  по  настоящее  время  характеризуется  увеличением  числа  женщин-преступниц  почти  в  2  раза.  В  последнее  время  наблюдается  значительный  рост  числа  женщин,  осужденных  за  особо  тяжкие  преступления,  преступления,  не  связанные  с  семейно-бытовыми  конфликтами,  участие  в  террористических  актах  и  преступлениях,  совершаемых  с  применением  оружия;  отмечается  рациональность  и  осознанность  их  преступного  поведения,  наблюдается  увеличение  числа  женщин,  осужденных  к  длительным  и  сверхдлительным  срокам,  в  т.  ч.  от  15  до  20  лет.  Не  обошла  данная  тенденция  и  Россию,  примером  тому  являются  громкие  теракты  2013  г.,  совершенные  женщинами-смертницами  [1,  c.  67].

В  Конституционный  Суд  РФ  не  раз  поступали  жалобы  по  поводу  проверки  конституционности  запрета  назначения  пожизненного  лишения  свободы  и  смертной  казни  женщинам  как  нормам,  противоречащим  ст.  6,  17,  19,  45  и  55  Конституции  РФ,  но  в  каждом  случае  этот  орган  не  принимал  жалобы  к  рассмотрению,  сформулировав  достаточно  невнятную  позицию,  скрывающую  за  общеизвестными  истинами  о  принципах  права  отказ  в  проведении  исследования  данной  нормы  на  предмет  конституционности,  неизменно  влекущего  ее  анализ  и  обоснование.  Говоря  о  принципах  права,  нужно  сказать,  что,  хотя  при  буквальном  толковании  принципа,  закрепленного  в  ст.  4  УК  РФ,  нормы  ст.  57  и  59  ему  не  противоречат,  не  следует  забывать  об  общеправовом  и  конституционном  принципе  равенства  граждан  перед  законом  и  судом,  который  явно  нарушается  данными  нормами.  Представляется,  что  уголовно-правовой  принцип  равенства  только  создает  дополнительную  правовую  гарантию  и  уточняет  принцип,  закрепленный  в  ст.  19  Конституции  РФ,  поэтому  он  нуждается  в  расширительном  толковании  [2,  c.  34].

Более  того,  данный  иммунитет  существенно  ограничивает  суд  в  реализации  принципа  индивидуализации  ответственности,  необоснованно  сужая  пределы  санкций,  предусмотренных  за  наиболее  тяжкие  преступления.  С  другой  стороны,  говоря  о  потенциально  возможной  смертной  казни,  мы  лишаем  именно  женщину  своеобразного  «права  на  смерть»  вместо  пожизненного  лишения  свободы.

Исходя  из  смысла  положений  уголовного  законодательства  России,  можно  сделать  вывод,  что  смертная  казнь  и  пожизненное  лишение  свободы  может  назначаться  только  совершеннолетним  мужчинам,  не  достигшим  65-летнего  возраста.  При  тех  же  условиях  совершения  преступления  лицам  женского  пола  за  квалифицированное  убийство  может  быть  назначено  максимальное  наказание  в  виде  лишения  свободы  на  срок  от  8  до  20  лет.  Это  значит,  что  при  одинаковой  общественной  опасности  деяния  мужчина  претерпевает  гораздо  более  тяжкие  лишения  и  ограничения,  исключительно  из-за  своей  половой  принадлежности,  что  является  само  по  себе  абсурдным.  Вводя  столь  формальный  критерий,  как  юридический  пол,  законодатель  фактически  признает,  что  назначения  самых  строгих  видов  наказания  можно  избежать  путем  юридической  смены  пола.  При  достаточной  лояльности  судов  к  женщинам-преступницам  (из  числа  осужденных  женщин  к  лишению  свободы  приговаривается  почти  в  три  раза  меньше,  чем  среди  осужденных  мужчин)  запрет  назначения  пожизненного  лишения  свободы  и  смертной  казни  к  женщинам  еще  более  укрепляет  гендерную  асимметрию  российского  законодательства.  Даже  в  случае  исправления  такой  женщины  при  высочайшей  степени  общественной  опасности  не  достигается  цель  восстановления  социальной  справедливости  тем  способом,  которым  она  может  быть  достигнута  при  наказании  мужчины  [1,  c.  56].

Реализация  гендерного  подхода  должна  гармонично  сочетаться  с  реализацией  принципов  справедливости,  равенства  и  гуманизма,  не  нарушая  их  баланс,  но  изначально  ограничивая  назначение  определенных  видов  наказания  лицам  исключительно  из-за  их  биологической  особенности  (пол),  законодатель  нарушает  международные,  конституционные  и  общие  принципы  права,  отдавая  приоритет  в  пользу  гендерных  стереотипов  и  мнимой  распределяющей  справедливости.  Поэтому  не  вызывает  сомнений,  что  в  условиях  гендерного  равноправия  требуется  коррекция  норм  УК  РФ  в  целях  придания  ему  гендерной  выдержанности  и  соответствия  международным  и  российским  правовым  актам  [3,  c.  342].

Список  литературы: 

1. Бабаян  Н.Н.  Антидискриминационный  анализ  российского  уголовного  законодательства  /  Н.Н.  Бабаян  //  Юристъ-Правоведъ.  —  №  2.  —  2008.  —  202  с.
2. Дядюн  К.В.  Гендерный  подход  в  уголовном  и  уголовно-исполнительном  законодательстве  Российской  Федерации:  влияние  на  реализацию  принципов  равенства  граждан  перед  законом,  справедливости  и  гуманизма:  дис.  ...  канд.  юрид.  наук  /  К.В.  Дядюн.  Владивосток:  ДВГУ,  2009.  —  542  с.
3. Казакова  Е.Н.  Реализация  уголовно-правовых  принципов  при  применении  и  назначении  пожизненного  лишения  свободы  /  Е.Н.  Казакова  //  Современное  право.  —  №  9.  —  2008.  —  162  с.
4. Конституция  Российской  Федерации:  принята  всенародным  голосованием  12.12.1993  (с  учетом  поправок,  внесенных  Законами  РФ  о  поправках  к  Конституции  РФ  от  30.12.2008  №  6-ФКЗ,  от  30.12.2008  №  7-ФКЗ)  //  Российская  газета.  2009.  21  января.  №  7.