О КАТЕГОРИИ КОРПОРАТИВНОГО ШАНТАЖА В РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ

На сегодняшний день можно уверенно констатировать, что экономические отношения в России (в их гражданско-правовом контексте) находятся в стадии активного развития. Тот путь, который другие капиталистические страны проходили веками, в настоящий момент Россия проходит в несколько десятилетий, что называется, семимильными шагами. Подобная тенденция развития в свою очередь имеет не только позитивный, аспект. Заимствование различных институтов, понятий, методик и подходов из иных правовых систем, к сожалению, не ограничивается заимствованием исключительно полезных элементов.

Корпоративный шантаж (в оригинале – greenmail) за пределами российского правового поля явление отнюдь не новое. На сегодняшний день не представляется возможным установить доподлинно не то, что год, а даже век, в котором корпоративный шантаж как явление проявился впервые. Существует достаточно распространенная точка зрения о том, что он возник в Великобритании в 19 веке, однако, веских доказательств на этот счет не имеется [11, с. 88]. Как правовая категория же, корпоративный шантаж был сформулирован в начале 80-х годов прошлого века в Соединенных Штатах [1, с. 13].

На сегодняшний день по вопросу правовой природы явления корпоративного шантажа в целом дискуссия не ведется, и абсолютное большинство авторов склоняются к точке зрения, что это есть ничто иное как злоупотребление правом в контексте корпоративных правоотношений. Но если взглянуть на позиции по вопросу правовой природы ретроспективно, лет на 10-15 назад, то можно не просто обнаружить самый настоящий раскол: точка зрения об уголовно-правовой природе корпоративного шантажа практически не уступала гражданско-правовым воззрениям. Председатель Следственного комитета при прокуратуре РФ Александр Бастрыкин в интервью «Российской газете» (выпуск №5012 (188) от 7.10.2009 г.) на вопрос о том, каким образом его структуры собираются бороться с рейдерством и корпоративным шантажом ответил: «Выход один - вносить поправки в действующие законы. И такие поправки мы уже разрабатываем». На сегодняшний день Уголовный кодекс РФ так и не обзавелся самостоятельной нормой, регулирующей привлечение к ответственности за рейдерство (и корпоративный шантаж как его составную часть, по мнению А.И. Бастрыкина), что, на наш взгляд, вызвано отнюдь не попустительством соответствующих государственных органов.

Учитывая тот факт, что по своей природе всякое преступление есть правонарушение, разумно указать на различия между категориями злоупотребление и правонарушение. Как справедливо отмечает К.М. Казбекова, ключевыми для их разграничения являются 2 признака: на чем основано деяние и его характер [6, с. 76].

Основанием злоупотребления права всегда является деяние, основанное на принадлежащем субъекту праве – в интересующем нас контексте это может быть право на получение информации о деятельности общества, право на обращение в суды с исками к компании или ее должностным лицам, право требования созыва и проведения общего собрания акционеров и т.д.; основанием же правонарушения является деяние, которое не может быть основано на принадлежащем субъекту праве.

Различия в характере деяния заключаются в следующем: при злоупотреблении правом деяние в момент совершения носит правомерный характер, но последствия выходит за пределы осуществления права и приобретает противоправный характер в силу запрета законом наступления таких последствий для пострадавшей стороны. При совершении правонарушения деяние носит противоправный характер уже в момент совершения, и для характеристики деяния как правонарушения имеет значение сам факт осуществления этого деяния, зачастую независимо от фактически наступивших последствий – подтверждение тому есть наличие в уголовном праве институтов приготовления и покушения на преступление (следует пояснить, что с учетом специфики корпоративного шантажа проводится сравнение с характеристиками умышленных преступлений с материальным составом).

Указанные выше различия не позволяют нам рассматривать категорию злоупотребления правом в плоскости «правонарушение – правомерное поведение». Ввиду этого есть основания не согласиться с формулировкой В.П. Грибанова о том, что «злоупотребление правом есть особый тип гражданского правонарушения» [4, с. 63]. Более убедительной, на наш взгляд, является точка зрения А.А. Малиновского, который злоупотребление правом рассматривает как форму осуществления права в противоречии с его назначением, посредством чего субъект причиняет вред другим участникам общественных отношений [8, с. 17]. Такой подход отвечает нормам действующего законодательства и более четко отражает специфику рассматриваемого явления, в котором главную роль все же играет не столько факт нарушения чужого права, сколько форма осуществления своего права.

Прежде чем перейти к рассмотрению категории корпоративного шантажа по существу, следует обратить внимание на то, что она понимается отечественными исследователями не однозначно. Существует несколько позиций по данному вопросу.

Первый подход можно назвать «широким». Согласно ему, суть корпоративного шантажа сводится к любым недобросовестным действиям, направленным на приобретение злоупотребляющим лицом каких-либо выгод за счет изменения определенных сложившихся хозяйственных отношений [7, с. 28]. На наш взгляд, в контексте подобного видения происходит смешивание категорий корпоративного шантажа и рейдерства, что не является обоснованным в виду серьезной отдельной проработки последней в российской правовой доктрине и лишения самостоятельного правового смысла первой.

На основании данного подхода была предложена и такая точка зрения –корпоративный шантаж является составляющей частью рейдерства, то есть по сути явлением связанным и зависимым [10, с. 44]. С данным подходом трудно согласиться на том основании, что сколь часто корпоративный шантаж может предшествовать рейдерскому захвату, столь же часто он имеет место как самостоятельное явление.

О.В. Осипенко рассматривает корпоративный шантаж как разновидность рэкета [9, с. 43]. Изначально проблема такого подхода заключается в том, что автор не раскрывает значения термина «рэкет», хотя в контексте рассматриваемого явления называется термин «шантаж» и дается ссылка на статью 163 УК РФ. Здесь же обнаруживается и вторая проблема – попытка вписать злоупотребление гражданскими правами в уголовно-правовые рамки. О несостоятельности такой позиции нами было сказано выше.

Наиболее обоснованный, на наш взгляд – «узкий» подход, согласно которому понятие корпоративного шантажа понимается тождественно англо-саксонскому гринмейлу. В данном случае для характеристики указанной категории имеют значение конкретная цель, конкретный субъект и конкретный механизм злоупотребления – то есть не любое злоупотребление с целью выгоды в рамках корпоративных правоотношений будет являться корпоративным шантажом.

Говоря о категории корпоративного шантажа предметно, можно выделить следующую совокупность ключевых признаков:

1. Субъектом корпоративного шантажа, то есть лицом, которое его осуществляет, является миноритарный акционер общества. Как справедливо отмечают А.Е. Молотников и А.В. Габов, ключевой характеристикой субъекта является «невозможность оказывать существенное влияние на процесс управления акционерным обществом правовыми методами» [2, с. 51]. Именно по этой причине мажоритарный акционер не может быть субъектом корпоративного шантажа – он имеет объективную возможность определять направление деятельности компании по своему усмотрению, то есть пользуется законными инструментами для осуществления воздействия на акционерное общество в соответствии со своими интересами.

Сложно согласиться с позицией А.Ю. Федорова о том, что при корпоративном шантаже имеет место вмешательство третьих лиц в деятельность акционерного общества [11, с. 88]. Приобретая пакет акций, субъект становится акционером, т.е. непосредственным участников правоотношений. И хотя иногда его деятельность может контролироваться третьими лицами, формально все юридически значимые действия осуществляются от имени этого миноритарного акционера.

2. Непосредственным объектом корпоративного шантажа являются экономические отношения участников юридического лица, связанные с получением прибыли от деятельности компании. Опосредованные объекты, в зависимости от той или иной тактики, выбранной субъектом, могут отличаться – под удар могут быть поставлены правоотношения между юридическим лицом и государственными органами, правоотношения между акционером и акционерным обществом, правоотношения между юридическим лицом и его контрагентами (причем как текущими, так и потенциальными).

 3. Объективная сторона заключается в нанесении вреда описанным выше правоотношениям за счет тех или иных действий, которые формально, вне комплексного и контекстного рассмотрения, выглядят как реализация акционером своих законных прав. Здесь речь идет именно о злоупотреблении правом.

В качестве таковых действий могут рассматриваться: злоупотребление миноритарным акционером своими правами на получения информации о деятельности общества, на инициирование проверок деятельности компании государственными органами, на обращение в судебные органы с исками к компании и ее руководству, требования созыва и проведения общего собрания акционеров, внесения вопросов в повестку дня общего собрания акционеров, а также некоторые другие действия.

Названные действия всегда осуществляются умышленно, из корыстных побуждений. Вмешательство в деятельность общества направлено на затруднение операционной деятельности акционерного общества и, как следствие, создание у общества и (или) его акционеров определенных негативных последствий, в первую очередь, в их финансово-имущественной сфере [3, с. 12].

4. Основной целью корпоративного шантажа является получение материальной выгоды, которая заключается в разнице между рыночной стоимостью, принадлежащей субъекту доли и фактической суммой, которая выплачивается пострадавшей стороной за эту долю. Поскольку свободное ценообразование является законным принципом любого государства с рыночной экономикой, рассмотрение указанного пункта, впрочем, как и других, в отрыве от всей совокупности, не может пролить свет на существо исследуемой категории.

5. Для злоупотребляющей стороны последствия заключаются в получении необоснованной рыночными механизмами прибыли и выходе из спорных правоотношений. Иными словами, злоупотребляющий миноритарий не претендует на дальнейшее участие в деятельности юридического лица. В этом аспекте как раз и заключается существенное отличие корпоративного шантажа от рейдерства. Для пострадавшей стороны также есть разница в последствиях – при корпоративном шантаже она лишь понесет убытки, но при этом не лишится контроля за деятельностью организации как при рейдерстве.

Игнорирование данного признака некоторыми исследователями и привело к тому, что термин корпоративный шантаж получил избыточное смысловое наполнение и нередко отождествляется с рейдерством. А между тем, разница в тяжести последствий сравниваемых явлений, возможно, имеет решающее значение в определении, как нам кажется, гражданско-правовой природы корпоративного шантажа и уголовно-правовой природы рейдерства.

На сегодняшний день, стоящая довольно остро проблема отсутствия эффективных инструментов противодействия корпоративному шантажу в рамках российской правовой системы видится значительно глубже банального «отсутствия единого вектора развития законодательства» или «влияния коррупционных факторов». Проблема, на наш взгляд, заключается в совершенно разных подходах к защите права в романо-германской и англо-саксонской правовых системах. Попробуем объяснить на конкретном примере.

Правовая категория корпоративного шантажа регулируется Кодексом США (Раздел 26, подраздел Е, глава 54, параграф 5881). В нем установлены следующие признаки, свидетельствующие о наличии в правоотношениях описываемого явления:

1. Владение пакетом акций менее 2 лет;
2. В течение этого срока акционер (или непосредственно связанное с ним лицо) сделал или намеревался сделать предложение обществу о выкупе своего пакета акций;
3. Акционер выдвинул условия выкупа, неравные условиям иных акционеров (по сути речь здесь идет о «стоимости, превышающей рыночную»).

При наличии всех 3 указанных условий доход, полученный в результате такой сделки, облагается 50-процентным налогом. Однако само по себе данное положение Кодекса нельзя назвать эффективным – превышение 2-летнего срока фактически позволяет избежать наложения 50-процентного налога на прибыль. Да и размер этого срока едва ли можно считать достаточным барьером, препятствующим развитию подобной деятельности.

Как свидетельствует российский исторический опыт корпоративного шантажа, объектами данного деяния, с материальной точки зрения, являются весьма крупные и стабильные корпорации – ЛУКОЙЛ, ЮКОС, РусГидро [5, с. 18; 2, с. 55]. Соответственно, тот потенциальный доход, который субъект может получить в результате корпоративного шантажа, существенно превышает те потери, которые он понесет «замораживая» свои активы на 2 с небольшим года путем вложения в акции данного общества.

Здесь мы уже можем сделать вывод о том, что норма права, устанавливающая более или менее определенные условия для защиты от злоупотребления правом, не работает. Не работала бы она сама по себе и в американской правовой системе, если бы на неё не опирались неправовые механизмы защиты прав. Речь идет о системе положений, включенных в уставные документы организации, направленных на превенцию корпоративного шантажа, и которые не являются правовыми нормами в общетеоретическом их понимании. В частности, такие положения могут содержать следующие условия [5, с. 6-7]:

1. Запрет выплаты дополнительной премии одному акционеру без выплаты премий всем остальным акционерам;
2. Обязанность выплаты акционерным обществом «золотого парашюта» руководителю компании (денежными средствами или акциями) в случае проведения действий, квалифицирующихся как корпоративный шантаж;
3. Наличие акций разного типа (dual-class stock), которые позволяют владельцам компании держать при себе голосующие акции, а на публичном рынке продавать акции с ограниченными правами или без прав вовсе.

Приведенный перечень не является исчерпывающим, равно как и не является типовым.

Суть заключается в том, что использование обширных полномочий самими корпорациями в области защиты своих прав работает намного эффективнее, и что, возможно, более важно – оперативнее, нежели тотальное правовое регулирование этих отношений государством. Наглядная демонстрация принципа, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

Присущая романо-германской правовой модели, частью которой является и российская правовая система, концепция «всемогущего» закона в рамках категории злоупотребления правом не может иметь желаемого успеха как минимум по двум причинам. Во-первых, объективно невозможно детально предусмотреть все недозволенные механизмы осуществления прав, и, следовательно, напрямую запретить их, и, во-вторых, наличие устоявшейся формализованности судебного разбирательства, которая чаще всего проявляется в оперировании уже готовыми правовыми позициями, что не является допустимым в ситуациях, возникающих на стыке вопросов правового и неправового характера.

Список литературы:

1. Macey, Jonathan R. and McChesney Fred S. A Theoretical Analysis of Corporate Greenmail // Yale Law Journal – 1985. Vol. 95. № 1. – P. 13-61.
2. Габов А.В., Молотников А.Е. Корпоративный шантаж как правовое явление // Журнал российского права. – 2008. – № 6. – С. 48-63.
3.  Гололобов Д.В. Акционерное общество против акционера: противодействие корпоративному шантажу. –  М.: Юстицинформ, 2004. – 311 с.
4. Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. – М.: Статут, 2000. – 411 с.
5.  Гринмейл в российских реалиях – Доклад Центра политической информации за 2017 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://polit-info.ru/press-center/news/80.htm (дата обращения: 08.05.2019).
6. Казбекова К.М. «Злоупотребление правом» и «правонарушение»: соотнесение понятий // Бизнес в законе. – 2010. – № 1. – С. 74-76.
7. Котляр Э. Гринмейл: русская версия // Консультант. – 2005. – № 5. – С. 28-30.
8. Малиновский А.А. Злоупотребление субъективным правом как юридический феномен: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — М., 2009. – 52 с.
9. Осипенко О.В. Гринмейл в призме теории и практики недобросовестной конкуренции // Современная конкуренция. – 2009. – № 6 (18). – С. 35-48.
10. Файбусович К.Б. Корпоративный шантаж (гринмейл) как составная часть рейдерского захвата / Файбусович К.Б., Наумов Ю.Г., Опальский А.П. // Вестник Московского университета МВД России – 2011. – № 1. – С. 44-47.
11. Федоров А.Ю. Рейдерство и корпоративный шантаж (организационно-правовые меры противодействия) – М.: Волтерс Клувер, 2010. – 286 с.