ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ ПРЕОБЛАДАЮЩИХ ОБЯЗАТЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ В ДИРЕКТИВАХ ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА: ОПЫТ И ПЕРСПЕКТИВЫ

LEGISLATIVE QUALIFICATION OF PREVAILING MANDATORY PROVISIONS IN EUROPEAN UNION DIRECTIVES: EXPERIENCE AND PROSPECTS

Mikhail Scheulin

student, International Law Institute, Kutafin Moscow State Law University (MSAL),

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

Настоящая статья посвящена исследованию новых тенденций в квалификации «преобладающих обязательных положений» (Overriding Mandatory Provision), далее - OMP, в законодательстве Европейского Союза. Рассмотрен переход от традиционного судебного установления OMP к новому подходу, при котором законодатель самостоятельно классифицирует положения как OMP. Проанализированы две директивы ЕС — о неправомерных условиях в пищевых цепочках поставок (UTPD) и о банкротстве финансовых учреждений (BRRD), показывающие преимущества и риски законодательной квалификации OMP. Сделан акцент на проблемах внедрения директив в национальное законодательство и необходимости международного сотрудничества для успешного распространения экстерриториального действия указанных положений.

ABSTRACT

This article explores the new trends in qualifying “overriding mandatory provisions” (OMP) within European Union legislation. It examines the shift from traditional judicial determination of OMP to a novel approach where the legislator explicitly classifies certain legal provisions as OMP. Two EU directives are analyzed—the one on unfair conditions in food supply chains (UTPD) and another on bank resolution and recovery (BRRD)—highlighting both advantages and risks associated with legislative qualification of OMP. Emphasis is placed on challenges related to transposing these directives into national law and the necessity for international cooperation to ensure successful extraterritorial application of such provisions.

Ключевые слова: законодательная квалификация, преобладающие обязательные положения (OMP), директивы Европейского Союза, международное сотрудничество, экстерриториальность положений.

Keywords: legislative qualifications, overriding mandatory provision (OMP), European Union directives, international cooperation, extraterritoriality of provisions.

Вопрос классификации положений законодательства Европейского Союза (ЕС) как «преобладающих обязательных положений» (OMP) традиционно находился в ведении судебной системы. Однако последние изменения позволяют говорить о новом подходе, когда законодатель сам принимает решение о квалификации положений как OMP. Такое развитие событий открывает большие перспективы для повышения правовой определённости и гармонизации правовых актов ЕС. Настоящая статья направлена на изучение нового подхода, обозначившегося в последних директивах ЕС, и выявление возможных последствий такого подхода.

Исторически, вопрос отнесения конкретного положения законодательства ЕС к категории OMP решался исключительно судами государств-членов и Судом Европейского Союза (CJEU) [1; 2]. Такой подход подтвердил своё доминирующее положение ещё в ряде дел, таких как Unama [2].

Введённое в 2009 году понятие OMP, закрепленное в статье 9 Регламента Рим I [1], обеспечило большую чёткость в определении понятия OMP, но не устранило окончательно судебные споры.

Директивы ЕС создавали дополнительную сложность в плане идентификации положений как OMP. Некоторые государственные суды отказывали в признании некоторых положений директив как OMP, ссылаясь на недостаточную связь этих положений с защитой публичных интересов на международном уровне. Примером служит позиция немецких судов, которые считали, что положения о защите прав потребителей относятся преимущественно к внутренней политике, а не публичным интересам [3].

Таким образом, традиционный подход приводил к несогласованной практике среди государств-членов ЕС, порождая значительные правовые неопределённости.

Новый подход основан на введении в нормативные акты ЕС явной квалификационной характеристики OMP непосредственно самим законодателем. Рассмотрим две важные директивы, иллюстрирующие применение этого подхода:

Директива о неправомерных условиях в пищевой промышленности (UTPD) впервые ввела прямой способ законодательной квалификации некоторых положений как OMP. Так, статья 3(4) гласит, что перечень запретов на недобросовестные коммерческие практики рассматривается как OMP [4]. Такая классификация устраняет значительную долю неопределённостей, возникающих при судебном установлении OMP.

Вместе с тем остаются отдельные сложности в интерпретации данной нормы. Пункт 2 статьи 3 содержит перечень «серых зон», которые подлежат рассмотрению как OMP, хотя формально допускают оговорки при условии согласия сторон. Возникает риск формирования разрыва между внутренним и международным применением таких норм, поскольку они не гарантируют постоянного соблюдения международных стандартов защиты потребителя.

Другая проблема связана с языковой последовательностью директивы. В 14 из 24 официальных языковых версий директивы использовано точное соответствие понятию OMP, тогда как остальные языки применяют вариации, создающие неопределённость[4].

Вторая важная директива — Директива о банкротстве банковских и финансовых учреждений (BRRD) — содержит прямое указание на квалификацию ряда положений как OMP. Здесь законодатель проявил значительно больше точности и аккуратности в описании OMP. Формулировка статьи 68(6) подчеркивает обязательность положения независимо от применяемого национального права [5].

Этот подход эффективно предотвращает негативные последствия преждевременного прекращения обязательств в случае банкротства банка, обеспечивая стабильность финансового сектора. Вместе с тем остается ряд вопросов, связанных с качеством переноса этих положений в национальное законодательство.

Например, в Германии возникли трудности с точной адаптацией концепции OMP в национальный правопорядок. Национальный закон (§144 Закона о санировании) перенёс большинство положений, но оставил вопросы относительно уровня приоритета OMP на международном уровне [6].

Эти случаи показывают, что новая методика явной квалификации OMP обладает существенными преимуществами, но требует тщательной проработки при реализации в директивах и их адаптации в национальное законодательство.

Рассмотрев данные примеры, выделим три ключевых аспекта влияния законодательной квалификации OMP:

1. Компетентностные конфликты и горизонтальная / вертикальная нагрузка.

Появляются существенные различия в компетенциях между законодательными органами и судебными инстанциями. Решение вопроса квалификации OMP теперь возложено на законодателя, что создаёт новую нагрузку на суды, вынужденные обеспечивать реализацию принятого курса.

Кроме того, сохраняются проблемы взаимодействия между европейскими нормами и национальным законодательством. Государства-члены обязаны адаптировать директивы в собственное законодательство, что иногда ведет к расхождениям в понимании характера и масштаба действия OMP[3].

2. Влияние на директивы без явной квалификации OMP.

Отсутствие чёткого законодательного подтверждения статуса OMP для старых директив может привести к ослаблению их позиции перед новыми актами. Возможно появление диспаритетов в применении прежних и новых директив, поскольку старшие акты могут потерять значимость и авторитет[3].

Важным моментом становится процесс обновления существующих актов путём включения явной квалификации OMP там, где это актуально.

3. Экстерриториальность законодательного акта

Оба приведённых примера демонстрируют стремление ЕС распространить действие своих законов за пределы территории Союза. Директива BRRD нацелена на обеспечение стабильности мировых рынков, устраняя неблагоприятные последствия банкротства банков. В то же время положения UTPD пытаются регулировать международные поставки продуктов питания, расширяя полномочия ЕС на международный рынок [5].

Такая экстерриториальность сопровождается необходимостью согласования позиций ЕС с другими странами и международными организациями. Необходимо избегать конфликта юрисдикций и добиваться международной гармонии подходов к вопросам регулирования OMP.

Использование законодательной квалификации OMP способно стать важным инструментом укрепления правовой определённости в ЕС. Однако успешность этого инструмента зависит от множества факторов, включая качество самого законопроекта, точность переноса в национальное законодательство и готовность европейских судов поддерживать нововведения.

Применение подобного подхода повышает ответственность законодателя за правильную формулировку и интеграцию в систему законодательства ЕС. Одновременно возрастает потребность в международном сотрудничестве и согласовании позиций, чтобы исключить негативное восприятие такого рода законодательных инициатив другими государствами.

Таким образом, законодательная квалификация OMP в директивах способна преобразовать правовую реальность ЕС, сделав её более прозрачной и предсказуемой. Но реализация этой возможности сопряжена с целым рядом юридических и политических рисков, которые требуют осторожного и взвешенного подхода.

Список литературы:

1. Регламент Европейской Комиссии (ЕС) № 593/2008 от 17 июня 2008 г. («Рим I») // Официальный журнал Европейского союза. — 2008. — № L177. — С. 6–16.
2. Постановление Суда Европейского Союза (CJEU) от 26 февраля 2013 г. по делу C‑311/11 «Unama GmbH v. Bundesanstalt für Arbeitsschutz und Arbeitsmedizin».
3. Исследование Германского Конституционного суда по применению Директивы о неправомерных условиях торговли продуктами питания (UTPD) // Сборник решений германских конституционных судов. — 2020. — № 1. — С. 45–67.
4. Директива Европарламента и Совета ЕС № 2019/633 от 17 апреля 2019 г. // Официальный журнал Европейского союза. — 2019. — № L115. — С. 33–46.
5. Директива Европарламента и Совета ЕС № 2014/59/EU от 15 мая 2014 г. // Официальный журнал Европейского союза. — 2014. — № L173. — С. 190–334.
6. Германия. Закон о санации кредитных учреждений (№144 Sanierung Gesetz) // Федеральный вестник Германии. — 2016. — № 15. — С. 1234–1256.