АКСИОЛОГИЯ ДЕНЕГ В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ: УТИЛИТАРНЫЙ И ЭТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается актуальная проблема функции денег в контексте рыночной синкретичности, связанной с нарастающим влиянием тотального рынка на все сферы человеческой жизни. Современный рынок отличается наличием в нем новых форм купли-продажи симулякров или товаров-знаков, товаров как брендов, что меняет содержание потребления, превращает его в симулятивный тип потребления – в потребительство. Потребительство становится образом жизни «экономического человека», меняет и деформирует межличностные отношения, подчиняя их власти денег-знаков. В статье обосновываются внеэкономические и экономические методы сдерживания симулятивного потребления, необходимые для гуманизации экономической свободы и этизации индивидуальной инициативы в современном российском обществе.

Ключевые слова: деньги, потребление, потребительство, товары-симуляторы, личность, рынок, экономический человек, творчество, свобода.

Деньги в рыночной экономике выполняют всем известные пять основных функций: являются мерой стоимости, средством платежа, средством обращения, средством сбережения и накопления богатства и обеспечивают мировую торговлю. Попытки отказаться от использования денег и заменить их натуральным обменом показали свою несостоятельность и бесперспективность для функционирования и развития экономики и всего общества. Тем не менее с древнейших времен обнаруживается двойственная сущность денег, связанная с социальным неравенством и превращением денег в «меру всех вещей», в средство самоосуществления человеческого индивида в статусной идентификации. Ценностная ориентация на потребительство, задаваемая неолиберальной моделью рыночной экономики, складывающейся в постсоветской России, способствует формированию культа денег у значительной части самодеятельного населения нашей страны, в первую очередь, среди занятых в сфере бизнеса, предпринимательства. Позитивная функция денег, связанная с процессом воспроизводства физических и интеллектуальных сил работников, затраченных в общественно полезном труде, деформируется потребительской психологией и вытесняется в сферу потребительства. Бытие современного человека с рыночным сознанием ориентировано на потребительство, которое задает само параметры нового типа человека с отличной от прошлого системой ценностей, новым стилем жизни, иным отношением к традиционному образу жизни, связанному с основополагающими сферами существования человека – трудом, браком, семьей, образованием, искусством, общением и др.

Макроэкономические регуляторы потребительского поведения в значительной мере обусловлены принципами кредитно-денежной политики государства, задающими социо-культурные функции денег в контексте объективной задачи самоосуществления творческого потенциала личности как агента экономической деятельности и одновременно как цели исторической эволюции.

С другой стороны, пределы универсализации роли денег в общественной и личной жизни людей определяются смысложизненными культурными установками, формирующимися в том или ином типе общества. Представления о деньгах, об их значении в конкретных сферах человеческой жизни, не входящих в экономику непосредственно, связаны с системой конечных ценностей в духовной культуре общества, выступающих в роли нематериального ограничителя в распространении логики обмена на деньги и через деньги [5. C. 312]. Превращение денег в фетиши и символы, в меру ценности человека обусловлено процессом отчуждения от человека его родовых сущностных  сил (труда, творчества, общения, личности) и присвоение их анонимными, объективными силами – экономическими отношениями, технологиями, идеологией, рынком, властью, СМИ и др. Универсализация роли денег и трансформация их в инструмент коммуникации, в символы обмена, в обезличенный знак, способный замещать собой любые вещи и ценности, характерны для поздней капиталистической экономики в целом и связаны с тотализацией рынка. В современном рынке человек – потребитель утрачивает свободу выбора предлагаемых товаров и услуг под действием маркетингового манипулирования и навязывания покупателю стандартов и образцов потребления, выгодных торговым корпорациям и фирмам.

Массовый покупатель становится объектом явного и скрытого управления его предпочтениями, о чем он может и не догадываться, считая свой выбор свободным. «Более того, результатом такого манипулирования становится навязывание потребителю во все большей степени не потребительных стоимостей, удовлетворяющих реальные потребности в материальном благе как услуге, а знаков товаров, удовлетворяющих искусственно созданную потребность и используемых не в процессе реального потребления,  а в ходе того, что можно назвать социальным спектаклем. С философской точки зрения на таком рынке происходит реализация товаров-симулякров, призванных удовлетворить симулятивную потребность человека, симулирующего (в ходе социального спектакля) свое общественное бытие», - пишет А.В. Бузгалин [3. C.160].

На рынке симулякров товаров и услуг происходит сведение личности человека к функции покупателя, утверждающего собственную идентичность в пространстве купли-продажи, где концентрируются жизненные смыслы консюмеризма. Современный экономический человек видит свою социальную значимость в количестве денег, а через платежеспособность определяет и замеряет ценностное значение другого человека.

Деньги в их превращенной форме и раньше считались символом богатства, достатка, счастья, и стремление к материальному благополучию стимулировало развитие экономики посредством активизации индивидуальных способностей субъектов хозяйственной деятельности. Как показывает исторический опыт эволюции товарного производства, деньги помимо непосредственно экономического значения (быть всеобщим эквивалентом обмена стоимостями) приобретали отчужденную функцию фетиша и порождали психологию стяжательства.

Обладая количественной характеристикой и способностью определять конкретную стоимость любой вещи, деньги создают ситуацию, когда не измеряемые в деньгах блага как бы перестают обладать собственным существованием и теряют самоценность. К таким «благам» будут относится прежде всего ценности, определяющие смысложизненные ориентиры человека, связанные с личностно-духовной сферой человеческого бытия.

Деньги из инструмента, позволяющего обеспечить объективные потребности человека, в первую очередь, физические, превращаются в самоценность, в символ вещественного богатства, власти, престижа, счастья и т.д. В результате, нравственные мотивы теряют свое значение, а деперсонализация и рационализация материальных потребностей приводит к умножению как грубых, так и утонченных пороков людей.

Агенты рынка становятся адептами консюмеризма, «сделавшими любовь к деньгам и устройству своей жизни, примитивную адаптацию религией, вытеснившей все остатки автономной нравственности. В них нет энергии криминала, но нет и трудовой аскезы и культурного стремления, нет упорства и рациональности, а есть лишь приспособительные реакции, часто весьма успешные, но бессмысленные по сути их жизненных установок» [12. С. 759].

Потребительство как философия повседневной жизни ценностно амбивалентно: с одной стороны, оно выступает для индивида в качестве способа социальной самоидентификации, с другой, потребительство становится воплощением социального конструирования массового человека с заданными потребностями, принуждаемого к перманентному потреблению. «Можно представить себе, что однажды это принуждение будет санкционировано законом (обязанность менять машину каждые два года). То, что потребление является производительной силой, верно настолько, что посредством многозначной аналогии оно часто размещается под знаком прибыли: «Кто платит долги, обогащается», «Покупайте, и вы станете богаты». Потребление превозносится не в качестве траты, а как инвестирование и рентабельность» [2. C. 98].

Потребительское общество эксплуатирует социально-биологическую потребность исторического человека в обладании материальными вещами и живыми существами, людьми, символами и т.д. Психологическая природа чувства собственности основывается на способности человека к осознаванию дихотомичности своего существа и восприятию реального содержания нашего «Я» (тела, имени, социальных ролей, знаний, навыков, умений, жизненного опыта и т.д.) как некой вещи, которой мы обладаем. По мере разрастания искусственной среды (вещного мира) и диверсификации потребностей происходит расширение границ собственности – от вещей, богатства к символическому, престижному, модному обладанию всем спектром жизненных благ и их превращенных форм. Превращение потребительства в главную определяющую цель существования  приводит к изменению отношения к собственности. Если в эпоху классического капитализма прослеживается стремление к продлению сроков ее полезного использования, то для современного потребительства на первое место выходит сам процесс потребления: «Потребление →временное обладание → выбрасывание (или если возможно, выгодный обмен на лучшую модель) → новое потребление – таков порочный круг потребительского приобретения. Лозунгом сегодняшнего дня поистине могли бы стать слова: «Все новое прекрасно» [13. C. 98]. Примером «потребительского приобретения» может стать описанное в работе Э. Фромма «Иметь или быть?» 1976 года, отношение к личному автомобилю в американском обществе (Аналогичную ситуацию мы можем наблюдать и в России). Э. Фромм подчеркивает игровой аспект процесса купли-продажи знакового товара, каким является автомобиль. Он выделяет пять социально-психологических факторов, обусловливающих особенное отношение массового потребителя к личному автомобилю: «трепет и волнение при покупке»; «частая смена автомобиля увеличивает возможности заключения выгодных сделок – извлечение прибыли путем обмена»; «автомобиль является не каким-то конкретным предметом, дорогим сердцу его обладателя, а неким стимулом статуса владельца», расширяющим границы его власти: автомобиль творит «Я» своего обладателя, ибо приобретая автомобиль, владелец фактически приобретает некую новую частицу своего «Я»; покупка автомобиля удостоверяет «потребность в новых стимулах, поскольку старые очень скоро исчерпывают себя и теряют привлекательность»; замена «накопительного» характера «рыночным» характером, носитель которого отчужден от своего труда, от других людей, от природы и от самого себя; он чувствует себя одновременно продавцом и товаром, его «Я» постоянно меняется в соответствии с принципом – «Я такой, какой я вам нужен» [13. C. 170-171].

Общая характеристика массового экономического сознания американского общества 70-х годов 20-го века во многом соответствует тому, что происходит в пореформенной России начала 21 века. Но особенный портрет российского потребительского сознания прорисовывается через призму нашей ментальности, складывающейся под влиянием православно-христианской традиции, не одобрявшей стяжательство и обогащение любой ценой.

Бытовая жизнь простого русского народа на протяжении веков отличалась бедностью и приучала людей к терпению, выносливости. С другой стороны, государственный гнет и социальная несправедливость делали русского человека склонным к произволу и беззаконию, часто совершаемыми под предлогом восстановления социально-экономической справедливости. Двойственность души нашего народа отмечал и Н.А. Бердяев: «Русский человек может бесконечно много терпеть и выносить, он прошел школу смирения. Но он легко поддается соблазнам и не выдерживает соблазна легкой наживы, он не прошел настоящей школы чести, не имеет гражданского закона… Приходится с грустью сказать, что святая Русь имеет свой коррелятив в Руси мошеннической» [1. C.74]. Созвучные мысли можно найти у другого известного русского мыслителя – В. Розанова: «В России вся собственность выросла из «выпросил» или «подарил» или кого-нибудь «обобрал». Труда собственного очень мало. И от этого она не крепка и не уважается» [11. С. 79]. Язык экономических отношений купли-продажи, коммерческого обмена и денег присущ героям романов Ф. Достоевского, рассуждающих о Боге, о вере, о добре и зле, о высоком и низменном и т.д. Как пишут исследователи творчества Ф.М. Достоевского, персонажи романа «Братья Карамазовы» демонстрируют амбивалентность своих чувств, «совершенно незаметно переходящих с пафоса высокого и идеального на платформу расчета, низменных чувств и отвратительных поступков. И зачастую нелегко понять, где ими движет божественное и духовное начало, жажда справедливости, а где стяжательство» [7. С. 153].

Стихия рынка повлияла на иерархию ценностей в сознании недавно бывших советских людей (включая представителей партийной бюрократии), сделавших доминирующим мотивом жизнедеятельности дух стяжательства и обогащения. Но и другая сторона русской души - «бессеребренчество» -сохраняет свою силу и может быть противопоставлена развитию эгоизма и связанному с ним потребительства. Для этого необходима гармонизация неэкономических (культурных) и собственно экономических регулятивов по сдерживанию процессов фетишизации денег в экономическом сознании.  

Построение устойчивого легитимного социально-экономического порядка связано с правильно проводимой государством кредитно-денежной политикой, обеспечивающей общие для всех социальных индивидов условия продуктивной коммуникации,  к которым относятся типические мотивы, цели, средства и ситуации, а также ролевые ожидания участников обменных процессов, имеющих подобие естественного закона, что формирует чувство взаимодоверия и взаимопонимания, необходимое для гуманизации экономической свободы и этизации индивидуальной инициативы. Деньги по своей социальной сущности представляют собой выражение правовых отношений между кредиторами и должниками, поэтому в качестве субстанции социального обмена они приобретают одинаковую ценность для всех агентов и заставляют действовать по единым правилам, без которых невозможны справедливая и предсказуемая реализация потребностей частных лиц и взаимное признание результатов общественно-значимой деятельности каждого экономического субъекта. Кредитная природа денег проявляется в процессе социально-экономического развития, связанного с рационализацией отношений и интеграцией растущего числа людей, вовлекаемых  в обмен товарами и услугами. «А глубинное основание этого развития заключается в том, что одни члены общества готовы вносить больший вклад в создание материальных ценностей и духовных благ, чем получают или могут получить в тот или иной конкретный период времени от других его членов. Общество всегда развивалось и развивается на острие такой готовности к прагматическому альтруизму, сопровождающемуся приращением индивидуальных усилий на пользу общего дела. Более того, без подобного рода альтруизма, наличие таких вкладов и кредитных отношений развития человеческого общества оказывалось просто немыслимым» [9. С. 146].

Денежно-кредитная политика в социальном государстве, способствующая расширению производства и повышению качества жизни большинства, связана с перераспределением богатства ради увеличения расходов и вложений в нерыночные по своей природе сферы воспроизводства человека как субъекта способностей и потребностей (образование и воспитание подрастающего поколения, забота о здоровье населения, жилищное строительство, экологическое благополучие, развитие науки и др.). Социальная политика государства должна измеряться конкретно-исторической мерой достойного качества жизни массовых слоев населения, структурированных в систему экономических отношений в роли не частных собственников, а работников – производителей материальных и духовных благ, труд которых является источником богатства немногих, ставших богатыми не только по причине их особой креативности, но чаще всего за счет корыстного использования кредитно-денежных инструментов, когда кредиторы (обладатели денег) перестают считать себя должниками (кредиторами других людей). Для российской ментальности характерно преимущественно негативное восприятие богатства у «скороспелых» богатых как людей корыстных, гордящихся неправедно нажитым богатством. Социальное (имущественное) неравенство усугубляется фактором правовой безнаказанности владельцев собственности, полученной нелегальным и нелегитимным путем. Попустительство беззаконию способствует дальнейшему распространению нечестного, нерыночного бизнеса, закрепляющего социальную несправедливость, показателем которой выступает децильный коэффициент (статистический разрыв в доходах между частью самых богатых и частью самых бедных). Деформация социальной роли кредитно-денежной политики, проявляющаяся в насильственном закреплении власти над деньгами отдельными лицами, группами и получения в связи с этим привилегий помимо постоянных социально-полезных усилий (получать больше, чем отдавать), приводит к нарушению равновесия между естественными (справедливыми) правами и обязанностями граждан.

С философско-антропологичекой точки зрения возникающий дисбаланс прав и обязанностей из-за злоупотребления и ошибок в денежной сфере касается напрямую проблемы развития способностей индивидов, связанной с разными стартовыми экономическими и социально-культурными условиями личностной реализации. Нарушение  справедливости в системе кредитных отношений порождает несправедливость в равенстве по реализации индивидуальных задатков людьми через свободный позитивный выбор собственного творчески-трудового призвания. Искусственные ограничения на деятельное самоопределение каждого в соответствии с его генетически детерминированными наклонностями и их востребованностью на рынке труда создаются институтом частной собственности, закрепления финансово-имущественного неравенства в функции наследственного капитала.

Формирование в рыночных условиях позитивной трудовой морали, свойством которой является «достижительная мотивация» для вступающих в жизнь, требует от общества «создать действительно (а не формально) равные возможности для раскрытия их внутреннего личностного потенциала, успешной реализации, пусть и на разных уровнях, индивидуальных жизненных проектов. Все существующие и вновь создаваемые институты должны открыто декларировать перспективы (фактически – обязательства) «карьерного» роста для всех членов общества… Делая неопределенными и непредсказуемыми такие перспективы – обязательства, сужая или закрывая возможности жизненного роста, игнорируя притязания индивида на значимость (по-своему важное и уважаемое место в этой жизни), мы его озлобляем и делаем легкой добычей для всякого рода оракулов народного счастья» [4. C. 81].

Свободная честная конкуренция талантов, способностей, умений, навыков, знаний позволяет оптимизировать на всех уровнях общественной жизни и создавать приемлемую для деятельных граждан личную перспективу и полноценную жизнь в осмысленной включенности каждого в продуктивную социально-значимую жизнедеятельность. Справедливость в функционировании кредитно-денежных механизмов позволяет поддерживать в активном состоянии мотивацию деятельного большинства на зарабатывание денег трудовыми усилиями, дающими возможность достижения благосостояния на уровне стандартов благополучия в среднем классе общества как самой производительной части активного населения. При достижении и закреплении этой нормы, как отмечают психологи, потенциально может происходить переход от дефицитарной к бытийной мотивации индивидуальной жизни, когда субъективные переживания счастья зрелой личностью связываются уже не только с количеством денег и вещей, с телесным комфортом, а с самореализацией в своей позитивной деятельности, приносящей активное состояние радости: «Это переживание служит одновременно наградой за вложение усилий в то, чтобы быть в состоянии справиться с все более и более сложными задачами, и тем самым выступает движущей силой эволюции в направлении роста сложности. Поток напрямую связан с характеристиками личности, уровнем ее развития и зрелости» [8. С. 43].

В этой связи можно говорить об отсутствии прямой зависимости между счастьем и уровнем дохода. С точки зрения когнитивно-ценностного подхода, высокие показатели удовлетворенности трудом у высококвалифицированных работников в большей степени определяются ориентирами деятельности, общим ее направлением и внутренними смыслами «мира труда» [6].

В перспективе наше общество, да и весь капиталистический мир должны найти решение фундаментально важной проблемы «кризиса мотивации» в сфере труда – найти гармоничное сочетание ответов на два взаимосвязанных вопроса: «как лучше работать?» и «ради чего работать?». «И лишь тогда станет реальностью истинная гармонизация труда – все более полное раскрытие человекообразующего потенциала трудовой деятельности, следовательно, раскроется и истинное значение незаслуженно обессмысленной цели – «превращение труда в первую жизненную потребность» - состояние, как наиболее соответствующее субстанции самого труда, так и обеспечивающее наиболее достойную жизнедеятельность человеческого существа» [10. С. 12].

Достижение этой цели потребует трансформации современной формы капитализма в новую интегральную формацию, сочетающую принцип рыночного и планового способов хозяйственной деятельности, что позволит уменьшить противоречие между утилитарной и личностно-формирующей ролью денег в обществе.

Список литературы:

1. Бердяев Н.А. Судьба России. – М.: Мысль. 1990.
2. Бодрийяр Ж.К. К критике политической экономии знака. – М.: Академический проспект, 2007.
3. Бузгалин А.В. Человек в мире отчуждения: к критике либерализма и консерватизма. Реактуализация марксистского наследия // Вопросы философии. 2018. № 6. C. 155 - 166.
4. Гречко П.К. Запрет на разжигание социально-культурной розни: правовые нормы и реалии // Человек. – 2011. - №2. – С.81 - 82.
5. Зиммель Г. Философия денег // Теория общества. – М.: Канон-Пресс. 1999.
6. Каз М.С. Знак и значение в моделях трудовой деятельности: от истории вещей к истории идей // Вопросы философии. - 2011. - №4. - С. 41 - 52.
7. Климова С.М. Ф.М. Достоевский: деньги, вера, бунт // Человек. – 2018. – №4. – C. 151-156.
8. Леонтьев Д.А. К антропологии счастья: состояние благополучия и путь радости / Человек. – 2011. - № 5. – C. 34 - 46.
9. Мартыненко В.В. Социальная философия денег // Вопросы философии. – 2008. - №11. – C. 143 - 154.
10. Мирзоян В.А. Кризис трудовой мотивации: опыт философского анализа // Вопросы философии. – 2011. № 11. – C. 3 - 13.
11. Розанов В.В. Уединение. – М.: Русский Путь. 2002.
12. Федотова В.Г. Этика капитализма: этика бизнеса и этика общества // Философия и этика. М.: Альфа-М, 2009..
13. Фромм Э. Иметь или быть? – М.: Прогресс. 1986.