ИНСТИТУЦИОНАЛИЗМ РАЦИОНАЛЬНОГО ВЫБОРА КАК СПОСОБ ОПРЕДЕЛЕНИЯ МОТИВАЦИИ ДЛЯ ЦИФРОВИЗАЦИИ ЭЛЕКТОРАЛЬНОГО ПРОЦЕССА

RATIONAL CHOICE INSTITUTIONALISM AS A WAY TO DETERMINE MOTIVATION FOR DIGITALIZATION OF THE ELECTORAL PROCESS

Vitalii Stoliar

PhD student, IP RAS,

Russia, Moscow

АННОТАЦИЯ

Целью статьи является рассмотрение практики дистанционного электронного голосования через призму теоретической рамки институционализма рационального выбора. В статье рассматривается само понятие институционализма рационального выбора. С помощью данной методологической рамки выделяются ключевые акторы избирательного процесса, которые играют решающие роли в его функционировании. У каждого актора присутствуют рациональные цели и задачи, которые в общем виде должны приводить к максимизации их выгоды. На основе данной методологии строится не только выбор конкретного кандидата на голосовании, но и способ самого голосования, который может быть удобен или выгоден не только избирателям, но и участникам и организаторам выборов. В условиях консенсуса данных акторов может возникнуть и активно развиваться технология дистанционного электронного голосования. Примером такого развития является, в том числе и Российская Федерация.

ABSTRACT

 The purpose of the article is to consider the practice of remote electronic voting through the prism of the theoretical framework of rational choice institutionalism. The article examines the very concept of rational choice institutionalism. Using this methodological framework, key actors in the electoral process are identified, who play decisive roles in its functioning. Each actor has rational goals and objectives, which in general should lead to the maximization of their benefits. On the basis of this methodology, not only the choice of a specific candidate for voting is built, but also the method of voting itself, which can be convenient or beneficial not only for voters, but also for participants and organizers of the elections. In the conditions of consensus among these actors, remote electronic voting technology can emerge and actively develop. An example of such development is, among others, the Russian Federation.

Ключевые слова: выборы; электронное голосование; российская избирательная система; теория институционализма рационального выбора

Keywords: elections; electronic voting; Russian electoral system; theory of rational choice institutionalism

Институционализм^[1] рационального выбора является частью институционального подхода [21]. Нормативный институционализм, зародившийся в начале XX века, стал одной из первых методологий научного исследования, направленных на изучение формальных институтов – законов, правил и процедур. Исследователи в рамках этого направления сосредотачивались на анализе соответствия между официальными целями институтов и их реальным функционированием в обществе. Нормативный институционализм стремился выявить пробелы, противоречия и неэффективности в законодательстве и государственном управлении, что делало его ценным инструментом для реформирования правовых систем.

Позднее на основании синтеза нормативного институционализма и возникшей на его месте бихевиористской теории, появился неоинституционализм. Неоинституционализм включает в себя три ключевых направления: исторический институционализм, социологический институционализм и институционализм рационального выбора. В современных исследованиях в области институционализма используется и вышеописанный нормативный подход.

Наиболее важным аспектом этой методологии институционализма рационального выбора, отличающей её от других подходов в рамках неоинституционализма, является то, что она рассматривает совокупность формальных и неформальных институтов, сложившихся в обществе [21]. Также учитывается акторы, их место в институциональной системе. Выдвигаются предположения о закономерностях, которые позволяют прогнозировать действия различных акторов политического процесса, исходя из смысла их поведения.

Неоинституционализм, как уже было продемонстрировано во введении к данной работе, стал своеобразным ответом на доминирование в политической науке бихевиористского подхода, которое сложилось в середине прошлого века [3]. Основой бихевиоризма стало рассмотрение поведения индивида или группы индивидов в различных ситуациях. Исследователи, в частности одни из наиболее известных представителей парадигмы Ч.Мерриам и Г.Лассуэлл,  пытались выявить закономерности в поведении рассматриваемых субъектов [13]. После выявления закономерностей на достаточно большой и валидной для проведения исследования выборке исследователи могли делать вывод о том, что наблюдаемый тип поведения может называться типичным для других индивидов в схожих ситуациях, что позволяло говорить о конструировании теории на основании вышеизложенных наблюдений [13].

Недостатком вышеизложенного подхода является дискриптивность исследуемых событий, то есть стремление учесть и описать как можно большее количество явлений. С одной стороны, увеличение масштаба выборки повышает валидность исследования, с другой стороны, даже самая масштабная и качественная выборка, используемая для описания поведения отдельных индивидов или групп в отрыве от причин подобного поведения, не позволят сделать выводы о причинах и возможных последствиях, что снизит эвристическую значимость научной работы.

Вторым важным недостатком бихевиоризма является практически полное отсутствие описания институционального воздействия на поведение индивидов. Институты, наиболее значимым из которых, является государство, оказывают значительное влияние на жизнь индивидов [22]. Индивиды, живущие в социуме, вынуждены уже на стадии ранней социализации взаимодействовать с государственными институтами (детский сад, начальная школа, здравоохранение и так далее). Такое взаимодействие, пусть и опосредованно, влияет на индивидов и позволяет им получить новые социальные навыки посредством вышеописанных государственных институтов, которые становятся агентами социализации ребёнка [7]. Получивший навыки социализации индивид, принимая информацию о правилах поведения в обществе, а также о позитивных санкциях за выполнение правил и негативных санкциях за их нарушение, будет учитывать данные санкции при определении стратегии своего поведения, с момента достижения достаточно сознательного возраста для самостоятельного определения своей стратегии поведения.

Помимо формальных институтов, в число которых входит вышеописанное государство [16], в обществе присутствует ряд неформальных образований, которые, в некоторых случаях в большей степени, чем формальные институты, определяют паттерны поведения людей [20]. Примерами подобных институтов являются любые объединения людей, не имеющие официальной регистрации и существующие на добровольных началах [1]. Под такое определение подпадает достаточно широкий спектр институтов – от небольшого кружка по интересам, например, любителей кройки и шитья, собирающихся в количестве нескольких человек на частной квартире до нелегальных профессиональных союзов, которые могут быть запрещены в государстве из-за своей оппозиционной направленности и насчитать тысячи членов.

Институционализм нивелирует вышеприведённые недостатки бихевиористского подхода, так как учитывает влияние формальных и неформальных институтов, во многом ставя их в центр исследования, а также обладает достаточным эвристическим потенциалом, который способен не только описать действия индивидов и проинтерпретировать их, но и сделать выводы о причинах подобных действий и возможных последствиях.

Однако, парадигма институционализма крайне неоднородна. Новый институционализм является продолжением нормативного институционализма, возникшего в начале прошлого века, и ставшего скорее дескриптивной методологией, описывающей нормативно-правовые акты и их влияние на фактическое функционирование формальных институтов [21]. Помимо непосредственного описания формальных институтов, классики подхода, в частности Т. Веблен [5], У.К. Митчелл [14] и Ч. Коммонс [11], выдвинули ряд положений, которые во многом определили будущие всей институциональной парадигмы как в экономической, так и в политологической науке. Этими положениями были [23]: 1) тезис о том, что индивиды скорее следуют привычкам поведения, чем пытаются максимизировать выгоду или минимизировать затраты, вместе с тем, индивиды рационально оценивают собственные привычки и пути к их удовлетворению. 2) Влияние общества на индивида. Индивид не может существовать в отрыве от общества, различные сферы общественной жизни влияют на индивида и способны детерминировать его поведение. Отдельный индивид, напротив, как правило не способен влиять на всё общество и в одиночку менять векторы общественного развития. 3) Попытки описать существующий механизм хозяйственного функционирования экономики и общества, вместо построения прогнозов. 4) Развитие экономики, согласно принципу «кумулятивной причинности», выдвинутому Т. Вебленом [5], определяется связями между различными экономическими феноменами. Такие связи носят причинно-следственный характер и, как было отмечено в пунктах выше, способны влиять и детерминировать общественное развитие. 5) Вышеуказанные авторы, во многом под влиянием послевоенных кризисных явлений и «великой депрессии» благосклонно относились к государственному вмешательству в экономику. Государство воспринималось как институт, способный нивелировать противоречия между акторами и вмешиваться в процесс хозяйственной деятельности во время кризисов, тем самым предотвращая их развитие.

Во второй половине прошлого века институциональная парадигма значительно эволюционировала, включив в себя как некоторые положения старого институционализма, так и учтя слабые и сильные стороны господствовавшего ранее в западной политической науке бихевиоризма. Новый институционализм включал в себя три ключевых направления: исторический институционализм, социологический институционализм и институционализм рационального выбора.

Исторический институционализм [21], представленный работами С. Стейнмо, Б.  Вейнгаста и Т.  Логстрета, определяет институты как формальные и неформальные процедуры, а также различные нормативные и рутинные практики, которые присутствуют в данном конкретном обществе. Элементы подобного рода являются глубоко укоренёнными в существующую структуру политической системы и во многом определяют её нынешнее и будущее развитие. Одним из ключевых постулатов исторического институционализма является «колея зависимости». Термин был введён в научный оборот П.  Дэвидом [34] и В. Артуром [32]. Термин подразумевает зависимость институтов и практик, существующих в настоящее время от институциональных решений, принятых в прошлом [18]. Прошлые решения фактически определяют и детерминируют настоящее. В качестве прошлого учитываются, как правило, длительные исторические промежутки. Выражаясь словами Д.  Кейнса [10], долгосрочная перспектива, как правило, выходит за рамки человеческой жизни. Недавнее прошлое в краткосрочной перспективе (несколько лет) учитывается при работе практически в любом методологическом направлении политической науки.

Обратим внимание на социологический институционализм, представленный трудами Дж. Димаджио [35], В. Пауэлла [36] и Д.Старка [21]. Представители социологического направления акцентируют внимание на том образе мышления, которым руководствуются индивиды или группы при совершении каких-либо действий. Сторонники социологического подхода учитывают роль культуры, которая, по их мнению, способна оказывать значительное влияние на поведение индивидов. Важную роль в социологическом подходе и наиболее известных работах в его рамках играет выдвинутое ещё М.  Вебером понятие «железной клетки» [4]. Данным термином классик немецкой социологической теории объяснял причины усиления рационализации и бюрократизации в западном обществе. По мнению Вебера, в современном для него мире, необходимость бюрократизации диктовалось совокупностью трёх факторов:

- усиливающейся капиталистической конкуренцией между частными производителями;

- усиливающейся конкуренцией между государствами, что вынуждает правителей повышать эффективность бюрократии;

- усиливающимися претензиями буржуазии на расширение политических прав и свобод, в частности прав на равенство всех граждан перед законом.     

Вышеупомянутые Дж. Димаджио и В.Пауэлл подтвердили, что тенденции, описанные Вебером, актуальны и для нашего времени, однако причины бюрократизации изменились. Появление массового образования, развитие ТНК и способов трансграничных коммуникаций, глобализация и информатизация создают всё более одинаковые требования к специалистам и вакансиям. К примеру, функционал IT-специалиста в государственном секторе Индонезии и частной корпорации Германии не будет существенно отличаться. Такие тенденции делают организации, в том числе частные, всё более подверженными бюрократизации и всё более похожими друг на друга. Но если раньше бюрократизация приводила к повышению эффективности работы, то сейчас подобной корреляции не наблюдается. Напротив, излишняя бюрократизация может создать проблемы для бизнеса или отдельных сотрудников, однако в одиночку противостоять общемировым тенденциям частный сектор не в состоянии.

Институционализм рационального выбора представляет избирательный процесс в виде рынка, где акторами, между которыми осуществляется взаимодействие, являются кандидаты и избиратели [27]. Каждый актор является рациональным, то есть осознаёт собственные интересы, обладает всей полнотой информации и состоянии рынка и стремится к максимизации собственной выгоды. Несмотря на то, что некоторые классические работы [37], рассматривали рыночную экономику в качестве ключевого фактора становления институционализма рационального выбора, более поздние работы поставили под сомнение как абсолютную рациональность участников рынка, так и невозможность функционирования модели в условиях не рыночной экономики [24]. Однако, несмотря на некоторые расхождения в более ранних (классических) и более новых работах, очевидно, что для функционирования модели всё равно необходима рациональность акторов, хоть и разной степени как доказал О. Уильямсон [24], так и наличие капиталистической экономики, с учётом национальной экономической специфики [30]. 

Отдельно стоит отметить рациональность избирателей. То есть, те механизмы, которые заставляют их делать рациональный выбор. Под рациональностью в рамках используемой нами парадигмы понимается феномен, который в работах Э.  Даунса был назван «экономическим голосованием» [37]. В рамках данного подхода считается, что индивид голосует исходя из собственного представления социально-экономической ситуации в стране. Понимание является субъективным и эгоистическим, то есть индивид взвешивает сумму выгод и затрат, которые он получил или понёс за время прошедшее с момента предыдущих выборов [19]. В случае, если экономическое положение или социальный статус индивида улучшился, он будет склонен к поддержке действующей власти. Если положение ухудшилось, то он вероятнее всего поддержит оппозицию. В случае, если положение не изменилось, индивид либо предпочтёт не пойти на выборы, либо сделает выбор под влиянием факторов агитации или учёта мнения близких или друзей.

Отдельно стоит рассмотреть положения институциональной теории, выдвинутые американским исследователем Д.  Нортом, который выработал положения, ставшие фактически классическими для институционализма рационального выбора как методологии в рамках политической науки [17]. Ключевые положения Д.  Норта таковы [16]:

Институты – это правила, которыми пользуются акторы при взаимодействии друг с другом. Преимущество институтов состоит в том, что правила позволяют упорядочить стратегии акторов и рассчитать возможные издержки от выбора той или иной тактики. Институты не следует отождествлять с организациями, особенно государственными, которые хоть и участвуют в выработке механизмов их функционирования, но и сами подпадают под влияние, выработанных ими же правил.

Автор подчёркивает, что институты, то есть правила, могут быть как закреплёнными формально, например, в виде различных законодательных актов, предписывающих определенные стратегии поведения, так и неформальными, находящимися на уровне обычаев или морально-этических норм.

Формальные и неформальные институты не могут существовать в вакууме. Они взаимодействуют, влияют друг на друга и видоизменяются под влиянием этой коммуникации. Сотрудничество может быть дух видов:

• внутри-институциональные изменения включают в себя изменения внутри института под воздействием внутренних факторов;
• экстра-институциональные изменения включают в себя изменения института под воздействием изменения внешней среды.

Рассмотренные нами виды институциональной парадигмы наглядно продемонстрировали вариативность данной методологии. Вместе с тем, мы выявили некоторые ограничения, которые не позволят использовать эти подходы.

В частности, нормативный институционализм опирается исключительно на формальные механизмы функционирования формальных институтов. Однако, помимо существования неформальных институтов, которые оказывают существенное влияние на общество, существуют и неформальные практики в функционировании формальных институтов. Такие практики, как, например, «политические машины» [38].

Исторический институционализм не является в полной мере валидным для нашего исследования, поскольку акцентирует внимание на институтах и практиках, сложившихся длительное время назад. Российская государственность в её нынешнем виде является крайне молодой по общемировым меркам. С момента создания государства в 1992 году прошло 30 лет. Поколение, родившееся после распада СССР, в большинстве своём не имеет права голоса. Родившиеся с 1992 по 2003 годы на данный момент составляют крайне низкий процент населения (менее 9 %), что обусловлено «демографической ямой» 90-х годов прошлого века. Правила электорального процесса меняются практически перед каждым новым избирательным циклом [26], что подтверждает скорее конъюнктурный характер политического развития, которое происходит в ущерб формирования стабильных институтов власти. «Колею зависимости» в условиях постоянных изменений проследить достаточно сложно, особенно если учитывать длительные периоды. При анализе изменений в политическом процессе необходимо учитывать текущие обстоятельства и современную политическую конъюнктуру.

Социологический институционализм уделяет ключевое внимание культурным, в широком смысле данного термина, аспектам развития общества. Культурные практики, доступные большому числу индивидов, как правило, распространяются на общество, становясь общественно приемлемыми. Современная Россия представляет собой многонациональное государство, состоящее из 89 федеральных субъектов. Среди субъектов есть 24 республики, 4 автономных округа и 1 автономная область. Остальные регионы, представленные областями, краями и городами федерального значения, несмотря на количественное преобладание русского населения [15], также представляет различные культурные паттерны, и по-разному реагируют на одни и те же политические события (ярким примером такой реакции стало голосование в ряде регионов в рамках ЕДГ-2018 года). Понятие «железной клетки», которое является одним из ключевых среди представителей социологического подхода, имеет к нашей стране весьма косвенное отношение. В традиционном понимании этого термина, предложного М. Вебером, он был скорее актуален для англосаксонских стран запада с доминирующей протестантской религией. В более современных трактовках Дж. Димаджио и В. Пауэлла «клетка» рассматривается в качестве неизбежного этапа унификации понятия об эффективности работы между частными, как правило, крупными транснациональными корпорациями, и государствами. В России капитализм начал развиваться лишь в конце 1980-х годов. Структура российской экономики характеризуется значительным влиянием государственного сектора [6]. Таким образом, невозможно отождествлять российский тип капитализма и описываемый авторами западный капитализм, который непрерывно развивался на протяжении столетий в условиях сверхприбылей от колониализма, неоколониализма, эксплуатации других государств (например, Опиумные войны Великобритании, Франции и США против Китая, в ходе которых Китаю было навязано распространение наркомании).

Таким образом, исходя из анализа наиболее значимых политологических парадигм и подходов, мы определили, что наиболее валютной методологической рамкой для проведения нашего исследования является институционализм рационального выбора. Наиболее актуальными положениями институционализма рационального выбора для нашей работы является определение института как правил игры, разделение институтов на формальные и неформальные, а также процесс институциональных изменений, описанные Д. Нортом [16].  При рассмотрении электоральных процессов мы будем опираться на положения о том, что индивид (или группы населения) являются рациональными акторами, которые стремятся к максимизации выгоды и (или) минимизации издержек как для себя, так и для той группы, которую они представляют.

Институционализм рационального выбора позволяет учесть специфику нашей страны, одновременно обладая достаточными средствами для анализа прошедших событий в краткосрочной перспективе и возможного анализа для расширения и углубления исследования.

Список литературы:

1. Акерман Е.Н. Эволюция формальных и неформальных институтов в условиях «новой экономики» // Вестник ТГУ. – 2011. – № 350. – С. 78-85.
2. Борисов И.Б., Игнатов А.В. Электронное голосование в Эстонии бьет рекорды. Общее и особенное в международном развитии ДЭГ // Избирательное законодательство и практика. – 2023. – № 1. URL: https://doi.org/10.18572/2500- 0306-2023-1-14-20.
3. Василик М., Вершинин М.С. Политология: Словарь-справочник. – М.: Гардарики, 2001. – 328 с.
4. Вебер М. Избранные произведения. – М.: Прогресс, 1990. – 808 с.
5. Веблен Т. Почему экономика не является эволюционной наукой? // Экономический вестник Ростовского государственного университета. – 2006. – Т. 4. – № 2. – С. 99–111.
6. Волков В. В. Силовое предпринимательство. Экономико-социологический анализ. – М.: ГУ ВШЭ, 2010. – 352 c.
7. Голованова Н.Ф. Социализация и воспитание ребенка. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – СПб.: Речь, 2004. – 272 с.
8. Дмитриев Ю.А., Исраелян В.Б., Комарова В.В., Макаров Б.А. Народные голосования в Российской Федерации. – М.: ЮРКОМПАНИ, 2010.
9. Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Полис. Политические исследования. – 1997. – № 4. – С. 6–32.
10. Кейнс Д. Общая теория занятости, процента и денег. – М.: Гелиос АРВ, 1999. – 352 с.
11. Коммонс Дж. Институциональная экономика // Экономический вестник Ростовского государственного университета. – 2007. – Т. 5. – № 4. – С. 59–70.
12. Конт-Спонвиль А. Философский словарь. – М.: Этерна, 2012. – 750 с.
13. Мерриам Ч. Новые аспекты политики (фрагменты) / пер. Т.Н. Самсоновой, A.JI. Алюшина // Социально-политический журнал. – 1996. – № 5; Мерриам Ч. Новые аспекты политики. Пер. Т.Н. Самсоновой // Антология мировой политической мысли: В 5 т. – Т. 2: Зарубежная политическая мысль, XX в. / Ред.-сост. Г.К. Ашин, Е.Г. Морозова. – М.: Мысль, 1997. – С. 175–184.
14. Митчелл У. Экономические циклы. Проблема и ее постановка /  У. Митчелл. – М.:Госиздат, 1930. – 503 c.
15. Население России: численность, динамика, статистика // statdata.ru URL: http://www.statdata.ru/russia (дата обращения: 01.03.2019).
16. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. – М.: Фонд экономической книги «НАЧАЛА», 1997. – 188 с.
17. Норт Д., Уоллис Дж., Вейнгаст Б. Насилие и социальные порядки. – М.: Издательство института Гайдара, 2012. – 482 с.
18. Нуреев Р.М., Латов Ю.В. Институционализм в новой экономической истории. Институциональная экономика: учеб. – М.: ИНФРА-М, 2007. – С. 256–289.
19. Охременко И.В.. Электоральное поведение: теория вопроса: учеб. пособие. –В 2 ч. – Ч. 1.  – Волгоград: Издательство ВолГУ,  2002. – 52 с.
20. Панеях Э.Л. Формальные правила и неформальные институты их применения в российской экономической практике // Экономическая социология: электронный журнал. – 2001. – №4. – Т 2. – С. 56–68
21. Патрушев С.В. Институционализм в политической науке: этапы, течения, идеи, проблемы // Политическая наука. — 2001. — № 2. — С. 146—186.
22. Петровский А.В., Абраменкова В.В., Зеленова М.Е. Социальная психология: Учебное пособие для студентов педагогических институтов / под ред. А.В. Петровского. — М.: Просвещение, 1987. — 224 с.
23. Розмаинский И.В. Введение в посткейнсианство // Идеи и идеалы. – 2006. – № 1 (3). – Т. 1. – С. 88–105.
24. Уильямсон О. Поведенческие предпосылки современного экономического анализа // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. – 1993. – № 3. – С. 39–49.
25. Федоров В.И. Электронное голосование как сеть коммуникаций между государством и обществом // Вестник Московского государственного областного университета (электронный журнал). – 2022. – № 4. https:// doi.org/10.18384/2224-0209-2022-4-1208.
26. Хронология изменений российского избирательного законодательства, 1988-2018 // Независимый институт выборов. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.vibory.ru/analyt/chron.htm (дата обращения: 01.03.2019).
27. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. – М.: Экономика, 1995. – 540 c.
28. Электронное голосование. Риски и уязвимости. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.evoting.ru/ (дата обращения: 01.04.2023).
29. Abou-Chadi T., Krause W. The causal effect of radical right success on mainstream parties’ policy positions: A regression discontinuity approach // British Journal of Political Science. – 2020. – No. 50(3). https://doi.org/10.1017/ S0007123418000029.
30. Baumol W., Litan R., Schramm C. Good Capitalism, Bad Capitalism, and Growth and Prosperity. – Yale University Press. – 2009. – 321 p.
31. Blais A. To Vote or Not to Vote? The Merits and Limits of Rational Choice Theory. – University of Pittsburgh Press, 2000. – 208 p.
32. Brian A. Positive Feedbacks in the Economy // Scientifi c American. – 1990. – Vol. 262. – Р. 92–99.
33. Campbell A., Converse P., Miller W., Stokes D. 1960. The American Voter. – New York: John Wiley & Sons, 1960. – 576 p.
34. David P. Why are institutions the «carriers of history»? Path dependence and the evolution of conventions, organizations and institutions / P.David.  // Structural Change and Economic Dynamics,Vol. 5, № 2. – 1994.
35. DiMaggio P. Culture and Cognition // Annual Review of Sociology. – Vol. 23. – 1997. – Pp. 263–287.
36. DiMaggio P., Powell W. The Iron Cage Revisited: Institutional Isomorphism and Collective Rationality in Organizational Fields. – American Sociological Review. – 1983. – Vol. 48 (2).
37. Downs A. An еconomic Theory of Democracy. – New York: Harper and Row, 1957. – 310 p.
38. Frye T., Reuter O.J., Szakonyi D. Political Machines at Work: Voter Mobilization and Electoral Subversion in the Workplace // World Politics. – Vol. 66. – No 2. – 2014.
39. Lipset S.M. Political Man: The Social Bases of Politics. – London.: Heinemann, 1983. – 586 p.
40. Magaloni B. Credible Power-Sharing and the Longevity of Authoritarian Rule // Comparative Political Studies. – 2008. – Vol. 41. – Iss. 4-5.
41. Norris P. Democratic Phoenix: Reinventing Political Activism. – Cambridge University Press, 2002. – 290 p.
42. Norris P., Frank R., Coma F. Measuring Electoral Integrity around the World: A New Dataset. – Cambridge University Press, 2014.