ГЕРМАН ЛОТЦЕ: ЧТО ЕСТЬ ИСТОРИЯ?

АННОТАЦИЯ

В данной статье анализируются взгляды Германа Лотце, одной из ключевых фигур предклассического периода в развитии аксиологии как специализированной философской дисциплины, на историю и смысл исторического действа.

Ключевые слова: история, Лотце, смысл истории, философия истории, ценности.

Тема судьбы человечества, размышления о результатах и смысле исторического процесса – предметная область перманентной актуальности, причем поиск ответов на вопросы, волновавшие мыслящих людей в прошлом и настоящем, возможен лишь в атмосфере осознанного органического единства, связи прошлого, настоящего и будущего. Сформулированное Гегелем положение о том, что «ни одна система философии не опровергнута. Опровергнут не принцип данной философии, а опровергнуто лишь предположение, что данный принцип есть окончательное абсолютное определение»[2, с.98], придаёт особую коннотацию историко-философскому поиску, особенно в свете всегда актуального вопроса о смысле исторического действа.

Среди классиков философской европейской мысли, посвятивших свои работы историософским и философско-историческим вопросам, можно назвать и Германа Лотце (1817-1881), который известен, в основном, как одна из ключевых фигур предклассического периода в развитии аксиологии как специализированной философской дисциплины. Понятие «ценность» как философская категория обязана ему своим вхождением в философский дискурс: впервые Лотце вводит понятие «значимость» как действительный критерий истины, согласно которому «содержание истины мы не творим, а только признаем его» [6, с.79] и оцениваем. В дальнейшем эта тема получила развитие у Вильгельма Виндельбанда и Генриха Риккерта – основателей Баденского направления неокантианства, главным научным интересом которых являлась, помимо прочего, разработка трансцендентальной философии ценностей. Именно Лотце обозначил одну из основных тенденций философской мысли второй половины XIX – начала XX века - интерес к ценностной проблематике. Начиная с Лотце понятия ценностей эстетических, моральных, религиозных становятся общезначимыми единицами философской лексики, утверждает В.К. Шохин в статье «Аксиология» Новой философской энциклопедии. Конечно, Лотце ни в коей мере не «готовился стать предком баденцев а, может быть, даже и их отцом» (по образному выражению Б.В. Яковенко, одного из представителей русского баденского неокантианства), но под его влиянием В.Виндельбанд сформировался как мыслитель, философ, воспитавший впоследствии своих русских учеников.

Исследователь немецкой философии 1831-1933 годов Г. Шнёдельбах (его книга «Философия в Германии 1831-1933» весьма популярна у исследователей немецкой философии и тех, кто занимается рецепцией немецкой философии в России) считает неокантианство одним из главных направлений и в связи с Лотце пишет об этом так: «Die etwas ausfuhrlichere Darstellung der Wertphilosophie Lotzes sollte deutlich machen, welche Differenz besteht zwischen ihrer historischen Wirkung und ihrem heutigen Bekanntheitsgrad. Daß Lotze in den Philosophiegeschichten immer nur als Begründer und Vorläufer behandelt wird - und zwar meist als Begründer und Vorläufer der Positionen, die man jeweils selbst vertritt -, ist wohl hauptsächlich dadurch verursacht, daß Neukantianismus und Phänomenologie bis heute unvermindert fortwirken und immer noch den Hauptstrom der deutschen akademischen Philosophietraditionen ausmachen» («То, что сделает описание ценностной философии Лотце более точным – это то, какая разница существует между ее историческим воздействием и ее нынешним уровнем узнаваемости. То, что в истории философии к Лотце всегда обращаются как основателю и еще чаще как к основателю и предтече позиций, которые каждый самостоятельно защищает, вызвано главным образом тем, что неокантианство и феноменология до сих пор продолжают существовать, не ослабевая, и всегда представляют главное направление немецкой академической философской традиции») [1, с. 207].

В данной статье мы приводим взгляды Г. Лотце на исторический процесс, поскольку именно в этом аспекте его творчество практически не рассматривалось[3, с. 42]. Из недавних исследований можно упомянуть статью Ю.В. Шапошниковой [7], где анализируется понятие «микрокосма» на материале упомянутого ниже труда Г. Лотце. Однако философско-исторические взгляды философа остались за рамками интересов исследователя.

Представление Г. Лотце об истории и смысле исторического действа мы находим в работе «Микрокосм. Мысли о естественной и бытовой истории человечества. Опыт антропологии». Здесь он говорит о своем неприятии крайних взглядов на историю либо как процесс, совершающийся по строго определённым законам, либо являющийся продуктом свободного творчества духа. Строгая закономерность, существующая в природе, неприменима к жизни человечества, потому, что «…в этом заключается ведь отступ от свободы действия, который кажется нам несовместимым с понятием о живом и личном Боге.…при очевидной невозможности совсем вычеркнуть область природно-законного развития, мы так часто возвращаемся к попытке хоть по крайней мере стеснить ее по мере сил и провести резкую черту между природой, как царством необходимости, и историей, как царством свободы. (Выделено Лотце)» [5, с. 12]. Итак, считает Лотце, не надо решительно размежевывать эти две области – природу и духовную жизнь, ведь внешняя жизнь человечества и его отношения с природой строятся на основах законов природы: «…духовная жизнь не входит непосредственно сама в число составных частей порядка природы…Но как ни ставь мы высоко свободных парений гения в человеческом нашем роде, мы нимало не унизим его величия, ограничив их одним внутренним миром мысли; деятельный доступ ко внешней природе дозволится ему всеобщею связью вещей всегда только в силу известных законов, не иначе. И сколь ни своеобразно история человеческого рода представлялась бы нам руководимою высшими соображениям Божественной мудрости, превосходящей, положим, все способы развития природы, мы всегда можем удовлетвориться тем, если руководительство это совершается через взаимодействие между Богом и духовной внутренностью человечества, чтобы помыслами чувствами и стремленьями, которыя оно в ней возбуждает и приводит в зрелость, преобразовывать и внешнее положение людского рода в том ограниченном объеме, в каком вообще дозволено нашей деятельности видоизменять естественные основы нашего бытия. Таким образом, в пределах самой природы и непрерывной общей её связности, неоспоримо все-таки возможна еще и история, за которою мы, положим, не в праве заранее отстаивать свободу, да не вынуждены однакожь заранее и отрицать её, внешние судьбы человечества принадлежат ей во всяком случае настолько, на сколько оне зависят от поступков человеческих» [5, с. 16] (орфография переводчика сохранена - СНВ)

В главе 2 «Смысл истории» Лотце рассматривает четыре наиболее популярные, на его взгляд, концепции, первая из которых

- история как воспитание. «Сколько ни привозносят историю, как наставницу людского рода, человечество редко пользуется ее уроками» [5, с. 83], сетует философ. Правда, имеется в виду воспитание образованного меньшинства при наличии огромных масс духовно нищего человечества.

От образования отдельной человеческой особи история как воспитание человечества отличается тем, что недостатки не изживаются внутри общества (эпохи), а изживаются вместе с обществом (эпохой): «…сколько благ образования и свойственных каждому быту красот погибало вконец и невозвратно при распадении той или иной культуры. Пусть следовавшие за теми эпохи вознаграждали эту потерю другими, положим, высшими благами; но от этого ничуть не изменяется тот факт, что существовавшие прежде исчезли, как не бывало: нигде приобретенный добыток прошлого не хочет так безущербно совокупиться с трудом потомства, как требовал бы того непрерывный прогресс; везде почти новая жизнь выходит из развалин старой с скорбными пожертвованиями» [5, с. 26]. Сходство же заключается в том, что препоны и неприятности могут служить во благо воспитанию. Для самого Лотце эта концепция неубедительна: «Воспитание человечества… – выражение устарелое и неловкое… Оно дает делу такой вид, как будто бы произвольное намерение Божие ставит человечеству такие цели, которых могло бы и не ставить, и ведет его по таким путям, которым могло бы предпочесть другие. Вот почему этот взгляд опутывает нас тяжким затруднением, указать смысл и значение такой череды событий, которые, как порождение чистого произвола, должны остаться неисповедимы для мысли, понимающей только необходимое» [5, с. 37].  Его симпатии – на стороне гегелевской точки зрения: «Взаправду же история человечества, как и всякое настоящее развитие, есть только осуществление своей собственной идеи….Как самораскрытие человеческого духа, как свой собственный рок и своя же внутренняя необходимость, история не есть ни такое движение, к которому нудил бы нас только один произвол высшего замысла, ни такое, в которое мы увлекались бы одною лишь неразумной действенностью внешних фактов» [5, с. 37]. И далее: «Миросозерцание, из которого исходит упомянутый взгляд на историю, вовсе не скрывает того убеждения, что смысл или идея, к осуществлению которых предназначено любое событие и любое созданье, есть настоящее их существо, и что отыскание этой глубочайшей жизненной точки есть высшая задача всякого исследования, а также, конечно и исторического» [5, с. 39].   На этом симпатии философа заканчиваются. Итак, Герман Лотце согласен с тем, что у истории есть цели, есть и инструменты, но тогда почему мы не знаем о них? Тайной могут быть законы и средства, но не цели и блага: нет таких благ, о которых никто ничего бы не знал и даже не догадывался, считает философ. Ответов на свои вопросы: какое благо осуществляется этим развитием, в чью пользу? кто зритель? - Лотце так и не получил, задав, на наш взгляд, тем самым рамки и направления историко-философского поиска своим последователям.

Он приводит еще три концепции истории:

- история – «поэма Божия, истекшая из творческой его фантазии со всей свободою и теплотой истинно-художественного произведения» [5, с. 54].   Иногда это – эпос, иногда трагедия, а когда и комедия.

- истории нет как поступательного движения. Земная жизнь – всегдашнее круговращение в прежних же несовершенствах. «Только постоянный, непосредственный возврат единичного сердца к Богу и к парению в сверхчувственный мир…можно считать настоящим успехом» [5, с. 57]. Но это невозможно без «круговращения» - «кто ничего не пережил, того одиночество не умудрит».

- неисторический подход: «неисторическая жизнь, не ведется ли и в самом деле большею частью человечества? Ведь вся тревога, все многоразличие тех постоянных переворотов и преобразований, которым ищем мы объединительного смысла, разве не есть наконец история одних только мужчин? Сквозь все эти бури и непогоды проходят, едва замечая их переменныя освещения, женщины, и повторяют все на один и тот же лад простые и великие жизненные формы человеческого духа. Ужели их существованье считать нам ни за что? Или разве позабывали мы значенье его хоть на один миг среди школьного восторга перед идеей исторического развития?» [5, с. 59].

Далее Лотце затрагивает проблему выявления законов истории, которые, видимо, есть, если есть всегда равный себе носитель истории – человеческий род. Но попытка сформулировать их «сильно терпит от затруднительности определить преобразующее влияние, оказываемое особенностью каждого звена этой череды на тот ход заключающихся в нем событий, какого следовало бы ожидать, судя по примеру других подобных случаев…

…многие исторические законы, о которых было говорено учеными, оказывались весьма сомнительного достоинства и едва ли способными к переносу с одной эпохи на другую» [5, с. 84].   Лотце близка мысль о том, что есть план истории – некое назначение, замысел Бога. Но, чтобы вывести для самих себя этот план истории, у нас нет всей полноты информации (масштаба видения). Итогом размышлений Лотце является отказ решить этот вопрос, так как считает честным ограничиться доступным человеческому разумению; предтеча Баденской школы вопрос о сущности истории оставляет открытым. «Его работа характерна для расплывчатых и патетических философских построений, которые распространились в Германии после крушения идеалистической школы», считает Коллингвуд [4, с. 185], находя в его работе «поистрепавшиеся» и «абсолютно банальные» отголоски кантовского идеализма. Однако некоторую определённость можно внести, опираясь на задачи философско-исторической работы, как их понимает Г. Лотце. Задачами науки Лотце считает:

- выяснение «вопроса о соотношении мира реальной действительности и тех ценностей, которые должны быть в мире» [6, с. 184]. 

- выявление значения веры в «триединство действительности, истинности и ценности» [6, с. 74]. 

- «это узнавание того призвания, которое вложено в душу божественным всемогуществом при ее сотворении» [6, с. 74].

Опираясь на первый и третий пункт, можно сказать, что Лотце скорее историософствует, считая ценности внеположенными относительно динамики исторического процесса, миру реальной действительности. Понятие «призвания» в описании задач наук вообще и, следует полагать, истории в частности, даёт представление о том, что в истории действуют не законы, а общезначимые ценности.

Список литературы:

1. Schnädelbach H. Philosophy in Germany 1831–1933. Cambridge, 1984.
2. Гегель Г. В.Ф., Лекции по истории философии. Книга 1. СПб.: «Наука», 2001, 350 с.
3. Дмитриева, Нина Анатольевна. Русское неокантианство: теоретические истоки и исторические трансформации : диссертация ... доктора философских наук : 09.00.03 / Москва, 2006.
4. Коллингвуд, Р. Дж. Идея истории. Часть IV. Научная история.§ 2. Германия. Виндельбанд// Коллингвуд, Р. Дж. Идея истории М.: «Наука», 1980.
5. Лотце, Герман. Микрокосм. Мысли о естественной и бытовой истории человечества. Опыт антропологии. Пер. Е. Корша. В 3-х томах. Издание К. Солдатенкова. Москва. 1866-1867.
6. Стродс, А.Д. Немецкий персонализм: Критический очерк возникновения и становления. – Рига: Зинатне, 1984. – 198 с.
7. Шапошникова Ю.В. Идея микрокосма в философии Г. Лотце//Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Политология. Международные отношения". С. 59-65.