Телефон: 8-800-350-22-65
WhatsApp: 8-800-350-22-65
Telegram: sibac
Прием заявок круглосуточно
График работы офиса: с 9.00 до 18.00 Нск (5.00 - 14.00 Мск)

Статья опубликована в рамках: XXXVI Международной научно-практической конференции «Актуальные вопросы общественных наук: социология, политология, философия, история» (Россия, г. Новосибирск, 28 апреля 2014 г.)

Наука: Политология

Секция: История и теория политики

Скачать книгу(-и): Сборник статей конференции

Библиографическое описание:
Юшина Е.А. ПРИРОДА ПОСТСОВЕТСКОГО АВТОРИТАРИЗМА В КОНТЕКСТЕ ТРАНСФОРМАЦИИ // Актуальные вопросы общественных наук: социология, политология, философия, история: сб. ст. по матер. XXXVI междунар. науч.-практ. конф. № 4(36). – Новосибирск: СибАК, 2014.
Проголосовать за статью
Дипломы участников
У данной статьи нет
дипломов

 

 

ПРИРОДА  ПОСТСОВЕТСКОГО  АВТОРИТАРИЗМА  В  КОНТЕКСТЕ  ТРАНСФОРМАЦИИ

Юшина  Елена  Анатольевна

преподаватель  социально-экономических  дисциплин  ДГЭТ,  соискатель  научной  степени  кандидат  политических  наук  при  Институте  Всемирной  истории  НАН  Украины,  Украина,  г.  Донецк

E-mail:  super_mummy@mail.ru

 

NATURE  OF  POST-SOVIET  AUTHORITARIANISM  IS  IN  THE  CONTEXT  OF  TRANSFORMATION

Yushina  Elena  Anatolievna

lecturer  of  socio-economic  disciplines  of  technical  college,  competitor  of  scientific  degree  candidate  of  political  sciences  at  Institute  of  World  history  of  National  academy  of  sciences  of  Ukraine,  Ukraine  Donetsk

 

АННОТАЦИЯ

В  статье  рассматривается  социально-экономическая  и  духовная  природа  авторитаризма  в  контексте  противостояния  между  трансформационными  процессами  и  процессами,  направленными  на  сдерживание  трансформации.  Автор  использует  понятие  «трансформация»  в  том  смысле,  которое  ему  придавал  К.  Поланьи  в  работе  «Великая  трансформация».

ABSTRACT

The  article  concerns  socio-economic  and  spiritual  nature  of  authoritarianism  in  the  context  of  the  confrontation  between  transformational  processes  and  processes,  directed  on  the  control  of  transformation.  Author  uses  concept  of  «transformation»  in  meaning  added  by  K.  Polany  in  the  work  «Great  transformation»

 

Ключевые  слова:  трансформация;  авторитаризм;  диктатура;  индустриальная  цивилизация;  финансовая  система.

Keywords:  transformation;  authoritarianism;  dictatorship;  industrial  civilization;  the  financial  system.

 

1.  Постановка  вопроса.

В  изучении  авторитарной  власти  слабым  звеном  является  ее  социально-экономическая  и  духовная  природа.  С  этим  связаны  затруднения  в  определении  авторитаризма  вообще  и  авторитаризма,  возникшего  на  посткоммунистическом  пространстве,  в  частности.  Выявить  сущность  любой  модификации  диктатуры,  оставаясь  только  в  политической  плоскости,  невозможно.  Следует  рассматривать  ее  в  контексте  системной  трансформации. 

В  отечественной  науке  понятие  трансформации  соотносится,  прежде  всего,  с  политическими  изменениями,  с  движением  от  авторитаризма  к  демократии  [15,  с.  23].  И  в  этом  позиция  украинских  политологов  полностью  повторяет  западный  подход  [37,  24,  с.  137].

Но,  оставаясь  в  рамках  политического  измерения  трансформационных  процессов,  украинская  политология  до  сих  пор  не  может  определить,  «что  возникло  вместо  демократии»  в  Украине  [31]. 

На  наш  взгляд,  ключевым  для  понимания  природы  авторитаризма  является  вопрос,  в  каком  отношении  находится  авторитарный  режим  к  социально-экономическим  процессам.  На  связь  между  государственным  устройством  и  механизмом  рынка  впервые  указал  Карл  Поланьи  [28,  с.  76].  Зависимость  между  установлением  авторитарных  режимов  и  процессом  трансформации  заметил  также  экономист  Лайонел  Артидж  [43,  с.  3].  Наличие  взаимозависимости  между  типом  политического  режима  и  динамикой  экономического  развития  исследовал  Сеймур  Липсет  [18].  Но  до  сих  пор  не  удалось  установить,  каким  образом  политический  режим  и  экономика  влияют  друг  на  друга. 

За  последние  двадцать  лет  в  оценках  отечественных  и  зарубежных  политологов  укрепилась  точка  зрения,  что  авторитарная  власть  препятствует  правильному  социально-экономическому  развитию  стран  с  социалистическим  прошлым  [35,  с.  130].  Появился  термин  «авторитаризм  без  развития»  [7,  с.  77].  Исследователи  считают,  что  сам  термин  «авторитарная  модернизация»  представляет  собой  оксюморон,  поскольку  авторитаризм  в  принципе  противоречит  социальной  модернизации  [6,  с.  66]. 

В  то  же  время  ведущий  украинский  политолог  Шморгун  А.А.  аргументированно  настаивает  в  своих  многочисленных  публикациях,  что  именно  авторитаризм  обладает  огромным  антикризисным  потенциалом  и  способен  мобилизовать  общество  для  достойного  ответа  на  внутренние  и  внешние  вызовы.  Он  считает,  что  «неуклонное  обострение  глобальных  проблем  современности  и  связанные  с  ними  внутренние  общенациональные  кризисы  уже  в  ближайшее  время  актуализируют  проблему  создания  конструктивно  мобилизационного  авторитаризма»  [39].

Все  указанные  точки  зрения  исходят  из  аксиомы,  что  именно  политический  режим  определяет  экономическое  развитие  страны.  В  данной  статье  мы  предлагаем  отказаться  от  такого  подхода  и  показать  системную  связь  постсоветского  авторитаризма  с  социально-экономическими  и  духовными  процессами  трансформации. 

Понятие  трансформации.

Мы  понимаем  феномен  трансформации  в  том  значении,  в  котором  его  использовал  Поланьи.  То  есть  как  процесс  захвата  рынком  всех  сфер  общественной  жизни  путем  превращения  в  товар  таких  «фиктивных  предметов  потребления»,  как  земля  (природа),  труд  (человек)  и  деньги  (дух)  [29,  с.  31].  Глубинная  сущность  данного  процесса  заключается  в  том,  что  безусловные  ценности,  не  созданные  человеком,  вовлекаются  в  финансовый  оборот,  то  есть  трансформируются  в  мобильную  и  универсальную  форму  социальной  материи  -  деньги,  которая  способна  концентрироваться,  расти  и  быть  направленной.  Обладание  подобной  силой  является  источником  поистине  неограниченной  власти.  Современный  мир  демонстрирует,  насколько  «великой»  стала  трансформация.  Она  не  только  изменила  общество.  Она  изменила  нас,  изменив  наши  взгляды  на  мир  и  наше  место  в  нем  [26,  с.  18]. 

Суть  трансформации  можно  определить,  как  переход  общества  от  производящей  модели  экономики  к  присваивающей.  «В  истории  почти  каждой  цивилизации  независимо  от  ее  топоса  постоянно  борются  две  линии  развития.  Одна  —  производящая,  творящая.  Другая  —  грабительская,  присваивающая»  [12,  с.  47].  Основой  производящей  линии  всегда  выступает  сельское  хозяйство.  Вся  высшая  экономическая  жизнь  развивается  на  крестьянстве  и  над  ним.  Индустрия  также  все  еще  связана  с  землей,  как  и  крестьянство.  У  нее  имеется  свое  местоположение  и  свои  вытекающие  из  почвы  источники  веществ  [41,  с.  536].  И  вот  этой  производящей  разновидности  экономики  оказывается  противопоставлена  разновидность  завоевывающая,  пользующаяся  первой  как  объектом,  от  нее  питающаяся,  накладывающая  на  нее  дань  или  грабящая  [41,  с.  502]. 

В  истории  можно  выделить  два  витка  трансформации  —  античный  (середина  I  тысячелетия  до  н.  э.  —  середина  I  тысячелетия  н.  э.)  и  современный  (с  XVI  века  по  настоящее  время).  В  античный  период  финансово-паразитическая  надстройка  возникла  на  основе  аграрной  цивилизации,  поэтому  втянула  в  товарный  оборот  массы  людей,  превратив  их  в  средство  накопления  и  преумножения  капитала  (система  рабства)  [42,  с.  96].  В  Новое  время  система  финансово-паразитического  присвоения  встала  на  более  модернизированную  —  индустриальную  —  основу.  Индустриальное  производство  решило  проблему  избыточного  торгового  капитала  и  запустило  механизм  расширенного  воспроизводства  денег  (деньги-товар-деньги).  Скорость  поглощения  деньгами  материальных  и  духовных  ценностей,  накопленных  природой  и  человечеством,  прямо  пропорциональна  количеству  денег,  которое  непрерывно  возрастает  и  постоянно  превышает  размер  реальных  богатств.  По  выражению  Карла  Поланьи,  «чертова  мельница»  трансформации  перемалывает  природу  и  человеческую  душу,  то  есть  онтологическую  основу  бытия,  и  трансформирует  их  в  груду  мертвых  вещей  [28,  с.  86].  Этот  процесс  сам  по  себе  бесчеловечен,  а  ускоренный  процесс  бесчеловечен  вдвойне. 

Трансформация  системна.  Она  включает  в  себя  экономический,  политический,  социальный  и  духовный  аспекты. 

Главным  продуктом  экономической  трансформации  является  создание  «денежной  цивилизации»  [13,  с.  9].  «Денежная  цивилизация»  приводит  к  «смерти»  настоящей  («естественной»)  экономики,  понимаемой  как  производ­ственная  деятельность,  преследующая  цель  удовлетворения  естественных  потребностей  человека  [13,  с.  10].  Она  наносит  «смертельный  удар  тем  институтам,  в  которых  воплощено  его  (слабейшего  в  ситуации  экономического  превосходства)  социальное  бытие»  [28,  с.  176].

Социальная  трансформация  раскалывает  общество  на  два  враждебных  лагеря.  Можно  выделить  четыре  этапа  раскола.  На  первом  этапе  друг  другу  противостоят  сторонники  трансформации  и  традиционалисты  в  отдельном  политическом  теле.  Первые  разрушают,  вторые  пытаются  сохранить,  первые  разрешают,  вторые  вынуждены  запрещать,  доходы  и  ценности  первых  связаны  с  быстрым  присвоением,  вторых  —  с  медленным  производством.  Впервые  данный  раскол  был  теоретически  зафиксирован  А.  Барнавом  как  противоречие  между  недвижимой  (земельной)  и  движимой  (промышленной)  собственностью,  причем  первую  он  считал  продуктом  завоевания,  а  последнюю  —  продуктом  труда  [3,  с.  191].  Позже,  в  1820  году,  данную  концепцию  развил  Ф.  Гизо,  положив  начало  теории  классовой  борьбы  [8].

На  втором  этапе  уже  трансформированное  общество  резко  поляризуется  на  богатое  меньшинство  и  бедное  большинство.  Данная  форма  неравенства  наиболее  невыносима,  так  как  возникает  среди  людей,  не  признающих  никаких  иных  критериев  неравенства,  кроме  количественных,  то  есть  среди  равных.  Феномены  «масс»  и  «тирании  большинства»  впервые  были  замечены  и  проанализированы  А.  Токвиллем  [36].  А  остроту  конфликта  между  двумя  антагонистами  увековечил  К.  Маркс  в  своей  теории  классовой  борьбы  [21]. 

Единственным  способом  избежать  самоубийственной  «второй  тирании»  выступает  консолидация  общества  против  другого  общества.  Социальный  раскол  переносится  из  внутренней  среды  во  внешнюю  и  делит  уже  мир  в  целом  на  нации,  присваивающие  блага  чужих  народов,  и  народы,  пытающиеся  сохранить  свои  традиции.  Это  третий  этап  социальной  трансформации.

И,  наконец,  четвертый  этап  разделит  человечество  на  меньшинство,  владеющее  всеми  средствами  существования,  и  абсолютное  большинство,  не  имеющее  таковых.

Не  следует  недооценивать  духовную  составляющую  трансформации.  Это  мощное  идеологическое  и  психологическое  оружие,  первозданная  сила  которого  заключается  в  снятии  запретов,  ограничений  и  табу,  веками  существовавших  в  традиционном  обществе.  В  современном  мире  данная  сила  многократно  преумножена  благодаря  средствам  массовой  информации.  Начав  в  XVII  веке  с  невинного  разрешения  обогащаться,  сегодня  Запад  активно  рекламирует  содомию,  законодательно  допускает  наркоманию,  вплотную  подошел  к  разрешению  педофилии,  инцеста,  эвтаназии  и  постродового  аборта.  В  авангарде  духовной  трансформации  сегодня  находится  постмодернизм,  ключевая  идея  которого  —  борьба  со  структурами  логики,  рациональности,  их  преодоление  и  освобождение.  Освобождение,  прежде  всего,  психологического  порядка,  как  отказ  от  сдерживающих  рамок  повседневной  культуры,  норм,  сексуальных  запретов,  здравого  смысла. 

Любой  запрет  означает  внутреннее  (моральное,  религиозное)  или  внешнее  (общественное  мнение)  принуждение,  то  есть  своего  рода  диктатуру.  Поэтому  снятие  запрета  всегда  выглядит  весьма  соблазнительно  —  как  борьба  с  диктатурой  с  целью  внутреннего  или  внешнего  освобождения  человека,  то  есть  как  борьба  за  права  человека.  У  трансформированного  человека  наблюдается  устойчивый  «страх  диктатуры»  [10,  с.  43].

Политический  аспект  трансформации  системно  связан  с  экономическим,  социальным  и  духовным.  Политической  реакцией  на  трансформационные  процессы  и  особой  формой  проявления  их  в  политической  плоскости  являются  различного  роды  диктатуры.  Диктатура  является  формой  господства  одной  части  общества  над  другой  в  условиях  его  радикального  раскола  на  две  антагонистские  силы. 

Античная  цивилизация,  прошедшая  через  трансформацию,  дала  миру  три  варианта  диктатур.  Первая  тирания  —  диктатура,  направленная  против  сил  трансформации,  на  сохранение  традиционного  порядка.  Возникает  в  условиях  первого  этапа  социального  раскола.  Вторая  тирания  —  насилие  одной  части  общества  над  другой  в  условиях  второго  этапа  социального  раскола.  И  цезаризм  —  диктатура,  надстраивающаяся  над  обществом,  и  примиряющая  богатое  большинство  и  бедное  меньшинство  на  основе  их  совместного  паразитирования  на  других  народах  в  условиях  третьего  этапа  социального  раскола  [42,  с.  104—105].

Трансформация  в  новое  и  новейшее  время  породила  новые  модификации  диктатур.  Будучи  похожими  по  политическим  критериям,  они  выполняли  разную  социально-экономическую  и  духовную  миссию  в  процессе  трансформации.  Бонапартизм  Наполеона  I  —  диктатура  цезаристского  типа  в  условиях  первого  этапа  социального  раскола.  Поэтому  содержит  черты  первой  тирании.  Бонапартизм  Наполеона  III  —  диктатура  цезаристского  типа  в  условиях  перехода  от  первого  ко  второму  этапу  социального  раскола.  Пытается  примирить  одновременно  две  группы  противоречий.  Итальянский  фашизм  —  диктатура  типа  второй  тирании,  когда  консолидация  индустриальных  классов  достигалась  за  счет  подавления  представителей  традиционного  общества.  Португальский  и  испанский  фашизм  —  диктатура  типа  первой  тирании,  сдерживающая  трансформацию  в  интересах  традиционных  классов.

Нацизм  —  диктатура  типа  второй  тирании  в  условиях  третьего  этапа  социального  раскола,  когда  нация-меньшинство  осуществляет  прямое  насилие  над  другими  народами  на  достаточно  узком  политическом  пространстве  Европы,  достигая  при  этом  монолитной  консолидации.  Нацизм  откровенно  провозглашает  главную  идею  четвертого  этапа  социального  раскола  –  деление  уже  не  социальных  слоев,  а  целых  народов,  на  господ  и  рабов,  преследуя  цель  форсировать  трансформацию  в  данном  направлении.

И,  наконец,  сталинизм  —  диктатура  типа  второй  тирании  в  условиях  первого  этапа  социального  раскола,  когда  абсолютное  меньшинство,  представляющее  интересы  трансформации  в  виде  индустриализации  осуществляет  прямое  насилие  над  традиционным  (аграрным)  большинством.  В  то  же  время  сталинизм  противостоит  третьему  и  четвертому  этапам  социального  раскола,  форсируемым  нацизмом  и  либерализмом  —  агентами  «денежной  цивилизации»  Запада.

После  Второй  мировой  войны  мир  постепенно  стал  втягиваться  в  третий  этап  социального  раскола.  Образовалась  группа  привилегированных  стран,  в  которых  внутренняя  социальная  консолидация  достигалась  путем  противостояния  большинству  непривилегированных  стран,  ставших  объектами  экономической  эксплуатации  и  политического  произвола.  Единственным  в  своем  роде  примером  сопротивления  данному  процессу  со  стороны  «привилегированных»  оказался  режим  Шарля  Де  Голля.  Он  отстаивал  антитрансформационную  идею  суверенной  Франции  и  Европы  против  трансформационного  проекта  евроатлантической  интеграции. 

Сегодня  трансформация  приобрела  глобальные  масштабы,  а  главным  ее  достижением  и  одновременно  инструментом  стала  мировая  финансовая  система.  По  выражению  Раджа  Патела,  в  XXI  веке  на  истекающем  кровью  переднем  крае  трансформации  действуют  изобретатели  новых  финансовых  продуктов  [26,  с.  18].  Новые  финансовые  продукты  обеспечивают  ускорение  оборачиваемости  капитала  за  счет  максимальной  виртуализации  залогового  имущества,  позволяющей  осуществлять  практически  мгновенные  финансовые  операции  [34,  с.  22].  В  результате  экономика  развитых  стран,  прежде  всего  США,  окончательно  «финансиализировалась»,  а  промышленность  переместилась  в  Юго-Восточную  Азию,  в  частности,  в  Китай,  где  себестоимость  производства  была  и  остается  значительно  ниже.  Сложился  мощный  экономический  тандем  «Запад-Восток»,  в  то  время  как  странам  Африки,  Латинской  Америки  и  постсоветского  пространства  был  навязан  сложный  выбор  —  между  принудительной  финансиализацией,  означающей  деиндустриализацию  и  утрату  национальной  экономики,  и  индустриализацией,  требующей  огромных  инвестиций  в  условиях  хронического  финансового  голода  [32,  с.  164].

3. Модифицированные  диктатуры  в  постсоветских  государствах  в  контексте  системной  трансформации. 

Главная  проблема  постсоветских  государств  состоит  в  уникальном  наследии  сталинской  эпохи.  В  свое  время  в  СССР  Сталиным  была  создана  модель  замкнутой  индустриальной  цивилизации,  экономика  которой  была  изолирована  от  мировой  финансовой  системы  и  работала  не  на  производство  денег,  а  на  производство  товаров.  Индустриальная  цивилизация  предполагает  замкнувшиеся  технологические  циклы,  межотраслевую  стыковку  единого  народнохозяйственного  механизма,  дешевые  энергоносители,  рынки  сбыта,  работу  и  зарплату.  Если  на  выходе  технологического  цикла  происходит  рост  товарной  массы,  то,  чтобы  цикл  замкнулся,  необходимо  снижение  цен,  иначе  товары  не  будут  проданы.  Эту  модель  экономики  западные  экономисты  считали  вполне  конкурентоспособной  по  отношению  к  западной  модели  [44,  с.  6].

Конкурентоспособность  заключалась  в  возможности  сокращения  издержек  в  процессе  производства  товаров  за  счет  удешевления  труда.  Чем  дешевле  труд,  тем  эффективнее  такая  экономика.  Эффективным  средством  здесь  выступает  тотальная  зависимость  населения  в  средствах  существования  от  единственного  работодателя  —  государства,  полный  запрет  на  обогащение,  сокращение  потребления  до  жизненно  необходимого  минимума,  внеэкономическое  принуждение  к  труду,  культ  труда  в  обществе,  и,  наконец,  наказание  трудом,  то  есть  создание  армии  бесплатной  рабочей  силы  из  числа  заключенных.  Деньги  из  такой  экономической  формулы  практически  вытесняются. 

Сталинская  модель  начала  рушиться  сразу  после  смерти  вождя.  Смягчение  системы  морального  и  физического  террора,  с  помощью  которого  осуществлялось  принуждение  к  тяжелому  труду,  отмена  репрессивного  экономического  режима  в  отношении  крестьянства,  привели  к  неизлечимой  болезни  постсталинской  экономики  —  низкой  производительности  труда  и  производству  никому  не  нужной  продукции.  Одновременно  начался  рост  потребительских  настроений.  Косыгинские  реформы  пробудили  вкус  к  росту  денежных  вознаграждений  за  труд,  населению  захотелось  достатка  и  дальнейшего  снятия  запретов.  Конкуренция  с  Западом  по  уровню  жизни  и  социальных  стандартов  вынудила  прибегнуть  к  сырьевому  паразитизму,  который  быстро  развратил  людей  и  также  быстро  закончился  с  падением  цен  на  нефть  в  начале  1980-х.  Выбора  не  оставалось.  Экономика,  отягощенная  гигантскими  индустриальными  объектами,  продукция  которых  была  абсолютно  не  востребована  на  мировом  рынке,  не  могла  конкурировать  с  набирающей  обороты  на  экспансии  нефтедоллара  в  развивающиеся  страны  «денежной  цивилизацией».

После  крушения  СССР  начался  ускоренный  социальный  раскол  первого  этапа  —  в  азиатских,  слабо  индустриализированных,  государствах,  и  второго  этапа  —  в  индустриализированных.  Образовалось  три  группы  стран.  К  первой  можно  отнести  государства,  обладающие  богатыми  природными  ресурсами  и  полезными  ископаемыми,  востребованными  на  внешних  рынках.  Это  Россия,  Казахстан,  Узбекистан,  Азербайджан  и  Туркменистан.  Они  могли  решать  проблему  социального  антагонизма  и  сохранения  целостности  общества  за  счет  сырьевой  модели  экономики. 

На  основе  экономического  компромисса  между  социальными  антагонистами  в  данных  странах  возникла  политическая  надстройка  —  государство,  надзирающее  за  соблюдением  данного  компромисса.  Формально  данная  конструкция  соответствует  цезаризму,  только  объектом  экономического  присвоения  выступает  не  ресурсы  завоеванных  народов,  а  природные  ресурсы  собственной  страны.  Власть  в  этих  государствах,  с  одной  стороны,  разрешительная,  так  как  допускает  право  на  обогащение,  но,  с  другой  —  запретительная,  так  как  ограничивает  право  сильного  в  отношении  социально  не  защищенного  большинства. 

Исследователь  основ  экономической  и  социальной  безопасности  общества  Д.В.  Зеркалов  считает,  что  именно  социальное  неравенство  и  вызываемое  им  антагонистическое  расслоение  общества  превратились  в  камень  преткновения  на  пути  радикально-либеральных  реформ  [10,  с.  253].  Во  всяком  случае,  явное  отторжение  этих  реформ  большинством  общества  делает  невозможным  их  проведение  демократическими  методами.  Поэтому  все  яснее  просматривается  стремление  сторонников  радикального  либерализма  использовать  авторитарные  методы  для  проталкивания  отвергаемых  обществом  социальных  реформ.  Выступая  в  Школе  публичной  политики  в  Томске,  В.  Найшуль  заявил,  что  ему  «импонирует  опыт  Чили,  где  с  помощью  диктатуры  было  создано  либеральное  государство»  [10,  с.  254].

Поэтому  социальное  большинство,  инстинктивно  ощущая  угрозу  своему  социальному  бытию,  исходящую  от  «экономического  превосходства»  меньшинства,  консолидировано  поддерживает  данную  власть,  препятствующую  проведению  радикально-либеральных  реформ.  Это  и  есть  консолидированный  авторитаризм,  сдерживающий  либеральную  диктатуру.

Но  в  этой  группе  стран  следует  различать  две  подгруппы  —  государства  индустриализированные  и  светские  (Россия  и  Казахстан),  и  слабо  индустриализированные  и  религиозные  (Узбекистан,  Туркменистан,  Киргизия  и  Азербайджан).  В  России  и  Казахстане  традиция,  или  антитрансформационные  силы,  представлены  в  основном  агентами  индустриальной  цивилизации.  Во  второй  подгруппе  в  лагере  традиции  —  правоверные  аграрии  и  ремесленники,  агенты  архаичного  общества.  «Догоняющая  модернизация»  здесь  вызывает  глубокий  раскол  общества  на  европеизированную  элиту  и  архаизированную  и  исламизированную  массу  населения.  По  мнению  президента  Международного  центра  стратегических  и  политических  исследований  Виталия  Наумкина,  «сегодня  достаточно  сложно  провести  четкий  водораздел  между  радикальными  исламистскими  настроениями  и  недовольством  народных  масс»  [20]. 

Поэтому  во  всех  республиках  постсоветской  Центральной  Азии  авторитаризм,  необходимый  для  проведения  в  отсталом  традиционном  обществе  модернизации,  жертвует  модернизацией  в  пользу  традиционализма  ради  самосохранения  общества  [11].  Другими  словами,  консолидированный  авторитаризм  в  указанной  группе  постсоветских  стран  является  антитрансформационным  и  социально  направленным  в  целях  сохранения  целостности  общества.  В  этом  и  заключается  разгадка  феномена  «авторитаризма  без  развития».

Вторая  группа  постсоветских  стран  —  это  небольшие  государства,  занимающие  невыгодное  географическое  положение,  слабо  индустриализированные,  и  не  имеющие  собственных  ресурсов.  К  таковым  можно  отнести  Армению,  Грузию,  Таджикистан  и  Молдову.  Заданные  параметры  существование  этих  стан  исключают  возможность  их  экономического  и  политического  саморазвития.  Поэтому  Молдова  и  Грузия  вышли  из  «серой  зоны»  и  приняли  правила  Запада  ради  финансовой  дотации.  Главное  правило  заключается  в  максимальном  удешевлении  государства  и  социальной  сферы.  Армению  в  последний  момент  переманила  у  Запада  Россия,  а  Таджикистан  исчерпал  все  источники  экономического  роста  и  продолжает  жить  за  счет  мигрантов  [23].  Архаизация  экономики  Таджикистана  сопровождается  усиленной  исламизацией  и  укреплением  авторитарной  власти  Рахмона.

Наконец,  третья  группа  —  это  страны  достаточно  большие,  транзитные,  индустриализированные,  но  лишенные  ресурсной  статьи  доходов.  Это  Белоруссия  и  Украина.  Перед  угрозой  неизбежного  социального  распада  второго  этапа  Белоруссия  и  Украина  выбрали  противоположные  пути.  В  Белоруссии  была  установлена  антиолигархическая  диктатура  в  интересах  большинства,  в  Украине  —  олигархическое  правление  в  интересах  меньшинства.  Режим  Лукашенко  сознательно  сдерживал  естественные  трансформационные  процессы  перераспределения  активов  в  пользу  меньшинства  и  образования  олигархата.  В  результате  ВВП  Беларуси,  который  в  первые  годы  понизился  на  20  %,  был  восстановлен  ещё  в  первые  годы  двухтысячных.  Сохранены  и  работают  все  предприятия,  в  том  числе  сельскохозяйственные,  создано  много  новых,  практически  нет  безработицы  (0,6  %)  [25]. 

Экономика  Украины  провалилась  в  первые  же  годы  самостоятельности.  Было  потеряно  более  40  %  основного  капитала,  объём  ВВП  упал  на  60  %,  инвестиций  в  основной  капитал  —  на  80  %.  Из  активов  были  вымыты  и  сосредоточены  в  отдельных  руках  огромные  деньги,  которые  стремительно  переместились  в  иностранные  банки  и  офшоры.  Так,  объем  вывезенного  из  Украины  капитала  в  конце  90-х  годов  составил  примерно  около  50  млрд.  долл.  США  [4,  с.  335].  Уровень  бедности  к  1997  году  составлял  около  59  %  [1].

Чтобы  заставить  деньги  вернуться  в  экономику,  режиму  Кучмы  пришлось  пообещать  представителям  крупного  капитала  легализацию,  неприкосновенность  собственности  и  амнистию  капиталов.  В  1996  году  была  принята  правительственная  программа,  провозглашавшая  главной  целью  реанимацию  инвестиционного  процесса,  и  впервые  предусматривавшая  осуществление  амнистии  репатриированных  капиталов,  в  частности  планировалось  «законодательно  определить  условия  налоговой  и  валютной  амнистии  за  добровольное  декларирование  скрытых  от  налогообложения  доходов  и  возвращение  в  Украину  валютных  ценностей  из-за  рубежа»  [2].

В  течение  1999—2003  гг.  на  рассмотрение  Верховной  Рады  Украины  было  подано  12  проектов  законов,  направленных  на  решение  этой  проблемы,  но  ни  один  из  них  не  был  принят.  Амнистия  капиталов  не  проведена  до  сих  пор,  несмотря  на  попытки  2000,  2005,  2007,  2012  годов  [30].  Власти  выгодно  держать  олигархию  в  неправовом  поле,  взамен  олигархия  получает  государственный  протекционизм  в  виде  таможенно-налоговых,  бюджетно-дотационных,  кредитных,  ценовых,  ресурсно-энергетических  и  других  преференций  [17].  Кроме  того,  имея  доступ  к  политическим  средствам  получения  прибыли,  олигархи  —  собственники  промышленных  предприятий  экономят  на  инновациях  и  модернизации  производства.  Сам  генезис  их  богатств  и  связанная  с  этим  модель  ведения  бизнеса  исключает  инвестиции  в  модернизацию  производств.  Доставшееся  за  бесценок  советское  наследие  просто  «проедается»,  а  отрасли,  не  ориентированные  на  сырьевой  экспорт,  рассматриваются  как  «лишние»,  обреченные  на  уничтожение.

Такая  структурная  перестройка  украинской  экономики  привела,  с  одной  стороны,  к  концентрации  капитала  в  руках  небольшой  группы  людей,  с  другой,  к  чудовищным  социальным  последствиям  —  обнищанию  и  депопуляции  населения.  80  %  граждан  навсегда  стали  бедными,  а  1  %  людей  —  миллиардерами,  которые  сосредоточили  в  своем  кругу  4/5  всей  частной  собственности  [5].  Нас  интересует  вопрос,  как,  при  столь  резко  выраженной  социальной  поляризации,  общество  в  течение  23  лет  сохраняло  политическое  единство?  По  мнению  А.  Шестаковского,  «в  поддержке  непродуктивной  экономики,  которая  направлена  на  снятие  ренты,  принимают  участие  не  только  политики,  которые  этим  процессом  управляют,  но  и  население  также  —  та  его  часть,  которую  можно  купить  за  пенсии  или  социальные  выплаты,  чтобы  они  потом  «правильно»  проголосовали»  [38].  Такая  модель  «экономического  компромисса»  между  богатым  меньшинством  и  бедным  большинством  трансформированного  общества  известна  со  времен  Древнего  Рима.

В  «нулевые»  годы  пенсионная  статья  расходов  выросла  сверхбыстрыми  темпами  (на  8  %)  не  столько  из-за  демографических  проблем,  сколько  по  причине  «обострения  политической  конкуренции  на  фоне  отсутствия  каких-либо  институций,  способных  сдерживать  социальный  популизм»  [16].  На  сегодняшний  день  в  Украине  насчитывается  от  18  до  21  млн.  человек,  получающих  различные  пособия,  пенсии  и  льготы  (всего  около  380  видов),  а  доля  соцрасходов  в  ВВП  Украины  так  высока  (25  %),  что,  нет  сомнения,  они  частично  осуществляются  за  счёт  снижения  инвестиций,  как  государственных,  так  и  частных,  и  препятствуют  экономическому  росту  [38].  Таким  образом,  сложился  порочный  круг:  крупный  бизнес  паразитирует  на  активах,  получая  сверхприбыль  не  за  счет  модернизации,  а  за  счет  политических  средств,  государство  —  на  бизнесе,  население  —  на  государстве.  На  оставшихся  после  сталинской  индустриальной  цивилизации  промышленных  активах  выросла  перевернутая  пирамида  —  система  «паразитирования  на  завоеваниях  социализма»  [10,  с.  132].  Именно  совместное  паразитирование  и  коррупция,  как  это  ни  цинично  звучит,  являлись  цементирующей  основой  государства.

Олигархические  режимы  отличались  большей  или  меньшей  степенью  социальной  ответственности.  Режимы  с  меньшей  социальной  ответственностью  и  более  быстрым  оборотом  денег  в  интересах  крупного  капитала  воспринимались  как  более  демократические,  свободные.  Режимы  с  большей  социальной  ответственностью  обозначались  как  авторитарные,  так  как  ограничивали  экономические  интересы  олигархии.  Первые  соблазняли  электорат  демократией,  вторые  –  социальной  защитой.  И  те,  и  другие  манипулировали  массой,  поэтому  масса  отвечала  им  поддержкой,  но  не  консолидированной.  Так  возник  феномен  «серой  зоны»  —  колебание  режимов  от  неконсолидированной  демократии  к  неконсолидированному  авторитаризму.

  При  этом  паразитический  организм  разрастался,  а  основание  перевернутой  пирамиды  становилось  все  тоньше  и  неустойчивее.  При  всех  режимах  и  идеологиях  в  Украине  продолжалось  «проедание»  советского  хозяйственного  наследия,  эксплуатация  материально  устаревшего  и  крайне  изношенного  промышленного  комплекса.  На  фоне  деиндустриализации  и  увеличения  сырьевых  производств  ВВП  страны  сегодня  остался  на  уровне  70  %  от  уровня  1990  г.  [5].  Украина  вплотную  подошла  к  банкротству  [25].

В  данной  ситуации  наметились  два  пути  выживания:  либо  сокращение  числа  «паразитов»,  либо  расширение  основания  пирамиды,  то  есть  развитие  и  модернизация  реального  сектора  экономики.  Второй  путь  требует  огромных  финансовых  вливаний.  Источником  финансирования  украинские  олигархи  стать  не  могут.  По  мнению  академика  Ю.  Пахомова,  «в  стране,  экономическая  жизнь  которой  ограничивается  одним  годом,  и  где  смена  власти  сопровождается  непредсказуемыми  переменами,  долгосрочные  вложения  в  экономику  для  олигархов  слишком  рискованны.  К  тому  же  наши  олигархи  несамостоятельны;  по  мировым  критериям  они  слабы,  и,  главное,  глобально  зависимы.  Причем  зависимость  эта  в  свою  очередь  ставит  преграду  модернизации,  поскольку  мощные  глобальные  игроки  в  этом  не  заинтересованы»  [27].

Англо-американская  «денежная  цивилизация»  нам  не  поможет,  так  как  она  уже  имеет  свою  развитую  производственную  базу  в  Азии.  Европейский  союз  «беременен  идеей  индустриализации»,  то  есть  планирует  финансировать  свой  технологический  проект  [9].  Остается  Россия,  которая  с  2008  года  строит  планы  по  созданию  своей  собственной  региональной  модели  «денежной  цивилизации»,  где  функция  производства  денег  будет  возложена  на  Москву,  а  технологическая  фаза  —  на  страны  Евразийского  союза  [33].  Данный  путь  выгоден  населению,  особенно  промышленных  регионов,  но  противоречит  интересам  местной  олигархии.

Первый  путь  —  путь  «шоковой  терапии»,  напротив,  выгоден  именно  олигархии.  Травматический  шок  у  общества  вызывает  ускорение  трансформационных  процессов.  Во-первых,  правительства  должны  отменить  все  правила  и  законы,  которые  мешают  накапливать  прибыль.  Во-вторых,  они  должны  распродать  государственные  активы,  которые  корпорации  могут  использовать  для  получения  прибыли.  И  в-третьих,  они  должны  резко  снизить  финансирование  социальных  программ.  Эти  мероприятия  возможно  осуществить  только  с  помощью  жесткой  диктатуры  [14,  с.  25—26].  Экономическим  чудом,  ради  которого  общество  принуждается  к  жертвам,  является  «скачок  небольшой  элиты  от  просто  богатства  к  богатству  невероятному...  за  счет  общественных  средств»  —  и  то  же  самое  будет  раз  за  разом  повторяться  во  всех  странах,  где  был  проведен  неолиберальный  эксперимент  [14,  с.  119—120].

«Поэтому,  когда  один  из  высших  чиновников,  премьер-министр  Азаров,  говорит  о  выгодности  Таможенного  союза,  то  в  данной  ситуации  он  говорит  о  его  выгодности  в  качестве  экономико-политического  союза,  который  принесет  большие  выгоды  Украине  как  государству,  ее  гражданам  и  народу  Украины.  А  когда  он  говорит  о  связях  с  Евросоюзом,  то  здесь  речь  идет  уже  о  выгоде  для  финансово-промышленных  групп,  так  как  в  плане  товарооборота,  возможностей  перемещения  рабочей  силы  и  капитала  Таможенному  союзу  и  Евросоюзу  трудно  конкурировать  перед  лицом  олигархии»  [19].

В  настоящее  время  в  Украине  происходит  ожесточенная  борьба  по  типу  второй  тирании  между  двумя  фазами  трансформации,  столкнувшихся  во  времени  и  пространстве.  Производители  товаров  отчаянно  нуждаются  в  деньгах,  производители  денег  также  отчаянно  стремятся  избавиться  от  нерентабельного  производства,  максимально  удешевить  расходы  на  государство  и  социальную  сферу.  Возврат  к  прежней  модели  коррупционного  государства  и  паразитической  пирамиды  невозможен  по  причине  истощения  питающего  источника  —  активов  индустриальной  экономики.  «Это  —  полная  исчерпанность  потенциала  того  прозябания,  в  котором  протекала  жизнь  Украины  в  течение  последних  двадцати  пяти  лет»  [40].  В  случае  сохранения  единого  политического  пространства  возможен  двоякий  исход  —  либо  режим  по  типу  диктатуры  Пиночета,  базовыми  характеристиками  которого  являются  полный  отказ  от  этатистской  составляющей  и  усиление  роли  социального  исключения  [6,  с.  65].  Либо  антиолигархический  режим  по  типу  диктатуры  Лукашенко,  отстранение  от  власти  олигархии  и  национализация  активов. 

Подведем  итоги  нашего  исследования. 

Авторитаризм  на  постсоветском  пространстве  является  модификацией  диктатуры  как  политической  формы  системной  трансформации.  Авторитаризм  возникает  как  политический  компромисс  между  двумя  социальными  антагонистами,  образующимися  в  результате  экономической  трансформации.  Политический  компромисс  возможен  при  наличие  источника  материального  существования,  общего  для  антагонистов.  Это  может  быть  сырьевая  модель  экономики  (Россия,  Казахстан,  Узбекистан,  Туркменистан,  Азербайджан)  либо  модель  коррупционного  общества,  где  коррупция  является  своеобразным  финансовым  пузырем,  раздувшемся  на  активах  индустриальной  экономики  (Украина). 

Постсоветский  авторитаризм  социально  ориентирован,  то  есть  защищает  интересы  большинства  и  ограничивает  финансовые  аппетиты  меньшинства,  с  целью  сохранения  целостности  общества.  Запретительная  функция  в  отношении  меньшинства  и  сдерживание  скорости  трансформации  есть  источником  диктатуры  в  авторитаризме  и  поводом  для  обвинения  его  в  препятствовании  «развитию»  со  стороны  сил  трансформации.  В  то  же  время,  разрешительная  функция  в  отношении  обогащения  и  другие  «свободы»  —  агенты  трансформированного  общества,  выступают  «смягчающими»  факторами  диктатуры.  При  «мягком  авторитаризме»  сохраняется  определенный  минимум  демократических  свобод,  включая  свободу  предпринимательской  деятельности  при  условии  невмешательства  основных  кластеров  частных  интересов  в  большую  политику»  [10,  с.  252].

Диктатура  в  ее  чистом  виде,  как  открытое  насилие  одной  части  общества  над  другой,  устанавливается  в  случае  невозможности  экономического  компромисса  между  двумя  антагонистическими  силами  в  обществе.  На  постсоветском  пространстве  это  антиолигархический  режим  Лукашенко  в  Белоруссии,  сдерживающий  трансформацию,  и  олигархическая  диктатура  в  Украине,  разрушившая  коррупционную  модель  государства  и  призванная  ускорить  трансформацию.  Становление  последней  происходит  в  режиме  реального  времени.  Следует  помнить,  что  диктатуры,  ускоряющие  трансформацию,  являются  наиболее  жесткими  по  отношению  к  социальному  большинству  (нацизм,  неолиберальная  диктатура  Пиночета).

 

Список  литературы:

  1. Багратян  Г.  В  тогдашней  Армении  было  лучше,  а  теперь  —  хуже,  чем  в  других  странах  (05.01.14)  //  Центр  изучения  политических  и  экономических  процессов  Евразии  (Вена,  Австрия),  2010—2011.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.armenianreport.com/pubs/75478  (дата  обращения:  07.04.14). 
  2. Барановский  А.  Проблемы  собственности  и  легализации  капиталов  и  доходов  в  Украине/  А.  Барановский,  В.  Сиденко//  «Зеркало  недели.  Украина»,  №  18,  14  мая  2004.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://gazeta.zn.ua/POLITICS/problem_sobstvennosti_i,  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL  _legalization_kapitalov_i_dohodov_v_ukraine.html  (дата  обращения:  07.04.14).
  3. Барнав  А.  Введение  во  Французскую  революцию  //  Хрестоматия  по  французскому  материализму.  Вып.  2,  Пг.  1923.  —  С.  186—211.
  4. Білецька  Л.В.  Економічна  теорія:  політекономія,  мікроекономіка,  макроекономіка  /  Л.В.  Білецька,  О.В.  Білецький,  В.І.  Савич.  Підручник.  2-ге  вид.  перероб.  та  доп.  К.:  Центр  учбової  літератури,  2009.  —  688  с. 
  5. Бузина  А.А.  Модернизация  через  интеграцию  (17.02.14)  //  Олесь  Бузина  —  Авторский  сайт.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.buzina.org/golos-naroda/1240-modernizatsiya-cherez-integratsiyu.htm  (дата  обращения:  07.04.14).
  6. Ворожейкина  Т.  Авторитарные  режимы  ХХ  века  и  современная  Россия:  сходства  и  отличия  [Электронный  ресурс]  //  «Вестник  общественного  мнения»  Аналитического  центра  Юрия  Левады,  №  4  (102),  октябрь-декабрь  2009.  —  С.  50—69.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  www.levada.ru/sites/default/files/vom_2009.4_102.pdf  (дата  обращения:  15.13.14).
  7. Гаман-Голутвина  О.В.  Авторитаризм  развития  или  авторитаризм  без  развития:  судьбы  модернизации  на  постсоветском  пространстве  [Электронный  ресурс]  //  Вестник  МГИМО  Университета.  2010.  №  4.  —  С.  77—84.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.perspektivy.info/rus/gos/avtoritarizm_razvitija_ili_avtoritarizm_bez_razvitija_sudby_modernizacii_na_postsovetskom_prostranstve_2010-11-19.htm  (дата  обращения:  26.02.14).
  8. Гизо  Ф.  История  цивилизации  в  Европе  /  Пер.  с  франц.  М.:  Издательский  дом  «Территория  будущего»,  2007  (Серия  «Университетская  библиотека  Александра  Погорельского»).  —  336  с.
  9. Глинкина  С.  Украина  между  ЕС  и  ТС/ЕЭП  //  «Медиарупор»,  2007—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://mediarupor.ru/blog/43785275861/Evrosoyuz-»  beremenen»-ideey-industrializatsii,-ukrainskaya-promy  (дата  обращения:  12.03.14).
  10. $110.       Зеркалов  Д.В.  Социальная  безопасность  и  права  человека.  Монография.  К.:  Основа,  2013.  —  670  с.
  11. $111.       Кадыров  Ш.  Авторитаризм  как  проявление  слабости  режима  //  «Туркменистан:  исторический  словарь»,  2005.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://turkmeny.h1.ru/analyt/a9.html  (дата  обращения:  18.03.14). 
  12. Калашников  М.,  Кугушев  С.  Третий  проект.  Погружение.  М.:  Астрель.  2005.  —  766  с. 
  13. Катасонов  В.Ю.  Капитализм.  История  и  идеология  «денежной  цивилизации»  /Научный  ре­дактор  О.А.  Платонов.  М.:  Институт  русской  цивилизации,  2013.  —  1072  с.
  14. Кляйн  Н.  Доктрина  шока.  Расцвет  капитализма  катастроф.  М.:  Добрая  книга,  2009.  —  656  с.
  15. Колодій  А.  Траєкторія  демократичного  переходу  в  Україні  [Электронный  ресурс]  //  Трансформація  в  Польщі  і  в  Україні:  1989—2009.  Вибрані  аспекти.  —  С.  23—38.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://political-studies.com/?p=570  (дата  обращения:  02.13.14). 
  16. Кухта  П.В.  Социальность  украинского  государства  (17.01.13)  //  Lb.  ua.  Избранное  для  всех.  Проект  Института  Горшенина,  2009—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://economics.lb.ua/state/2013/01/17/185945_sotsialnost_ukrainskogo.html  (дата  обращения:  07.04.14).
  17. Лановой  В.Т.  Олигархический  капитализм:  предпосылки  развала  (02.10.12)  //  Экономическая  правда,  2005—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  Владимир  Лановой,  для  ЭП  Вторник,  2  октября  2012,  11:49  (дата  обращения:  08.04.14).
  18. Липсет  С.М.  Размышления  о  капитализме,  социализме  и  демократии  [Электронный  ресурс]  //  Пределы  власти.  —  1994.  —  №  1.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://old.russ.ru/antolog/predely/1/dem2-1.htm  (дата  обращения:  15.03.14).
  19. Макаркин  А.В.  Украина:  олигархическая  консолидация  (03.01.2003)  //  «Политком.RU»,  2001—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.politcom.ru/  (дата  обращения:  25.03.14). 
  20. Маркедонов  С.  Пробуждение  центральной  Азии  и  особенности  догоняющей  модернизации  //  Информационный  сайт  политических  комментариев  «Политком.RU»  2001—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://politcom.ru/2758.html  (дата  обращения:  21.03.14).
  21. Маркс  К.  Классовая  борьба  во  Франции  с  1848  по  1850  г.  //  К.  Маркс,  Ф.  Энгельс.  Сочинения.  Издание  второе,  т.  7.  М:  Политическая  литература,  1956.  —  670  с.  —  С.  5—110.
  22. Мартынюк  В.  Украина  на  распутье:  олигархи  хотят  в  Европу,  народ  —  в  Таможенный  союз  (10.10.12)  //  «КМ  онлайн»,  1999—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.km.ru/economics/2012/10/10/vneshnyaya-politika-ukrainy/694436-ukraina-na-raspute-oligarkhi-khotyat-v-evrop  (дата  обращения:  07.04.14). 
  23. Мигранян  А.  «Таджикистан  исчерпал  все  источники  экономического  роста»  (24.07.2013)  //  Рамблер.  Ру  2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://news.rambler.ru/20228820/  (дата  обращения:15.03.14). 
  24. Мотыль  А.  Пути  империй:  упадок,  крах  и  возрождение  имперских  государств.  М.,  2004.  —  248  с.
  25. Найдёнов  В.С.  Итоги  украинской  «независимости»:  банкротство  экономики  и  государства  (29.08.2013)  [Электронный  ресурс]  //  Еженедельник  «2000».  №  35  (666)  30  августа—5  сентября  2013  г.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://2000.net.ua/2000/derzhava/resursy/93218  (дата  обращения:  07.04.14) 
  26. Пател  Радж.  Ценность  ничего:  как  переделать  рыночное  общество  и  пересмотреть  демократию  /  пер.  Блохина  И.Ю.  М.:2010.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://shareru.net/dop/cen.htm  (дата  обращения:  13.03.14).
  27. Пахомов  Ю.Н.  Почему  на  Украине  невозможна  модернизация  (13.12.11)  //  Информационно-аналитический  проект  «Однако»,  2009—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://www.odnako.org/blogs/pochemu-na-ukraine-nevozmozhna-modernizaciy  (дата  обращения:  07.04.14). 
  28. Поланьи  К.  Великая  трансформация:  политические  и  экономические  истоки  нашего  времени.  Пер.  с  англ.  А.  Васильева.  СПб.  Алетейя.  2002.  —  320  с.
  29. Поланьи  К.  Наша  устаревшая  рыночная  ментальность  //  «Великая  трансформация»  Карла  Поланьи:  прошлое,  настоящее,  будущее.  Под  общей  ред.  Р.М.  Нуреева.  М.:  ГУ-ВШЭ,  2007.  (Серия  «Конференции  Департамента  экономической  теории  ГУ-ВШЭ»)  —  321  с.—  с.  29—44.
  30. Полевой  М.  Амнистия  капиталов  в  Украине:  лекарство  для  экономики?  (18.06  2012)  //  ИА  «Агентство  промышленной  политики»,  2008—2013.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://minprom.ua/articles/first_news96853.html  (дата  обращения:  09.04.14).
  31. Рябчук  Н.  Украинская  посткоммунистическая  трансформация:  между  дисфункциональной  демократией  и  неконсолидированным  авторитаризмом  //  Полит.ру,  1998—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://polit.ru/article/2010/06/01/ukraine/  (дата  обращения:  27.03.14). 
  32. Рязанов  В.Т.  Экономика  рентных  отношений  в  современной  России  //  Христианское  чтение.  —  №4  (39),  —  2011.  —  С.  149—176.
  33. Самиев  П.  Москва  —  мировой  финансовый  центр  //  Рейтинговое  агентство  «Эксперт  Ра»,  1997—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://raexpert.ru/editions/article150  (дата  обращения:  25.03.14).
  34. Соколова  И.Ю.  Проблемы  измерения  ВВП  США  /  И.Ю.  Соколова  //США  и  Канада.  М.:  Наука,  —  2008  г.  —  №  12  —  С.  19—34. 
  35. Суздальцев  А.И.  Постсоветское  пространство:  уходящая  реальность  /  А.И.  Суздальцев//  Мир  вокруг  России:  2017.  Контуры  недалекого  будущего  /  Отв.  ред.  Караганов  С.А.;  СВОП,  ГУ-ВШЭ,  РИО-Центр.  М.:  Культурная  революция,  2007.  —  С.  124—137.
  36. Токвиль  Алексис  де.  Демократия  в  Америке:  Пер.  с  франц.  /  Предисл.  Гарольда  Дж.  Ласки.  М.:  Прогресс,  1992.  —  554  с.
  37. Хантингтон  С.  Третья  волна.  Демократизация  в  конце  ХХ  века.  М.:  РОССПЭН,  2003.  —  368  с.
  38. Шестаковський  О.  Соціальні  виплати  не  можуть  збільшуватися  без  зростання  економіки  (30.01.14)  //  DIALOG.UA,  2008—2012.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://dialogs.org.ua/ru/dialog/page158-2464.html  (дата  обращения:  07.04.14). 
  39. Шморгун  О.О.  Авторитаризм  і  демократія:  партнери  чи  антиподи?  //  «Диалог.UA»  2003—2014.  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://dialogs.org.ua/ru/dialog/page79-1286.html  (дата  обращения:  02.03.14).
  40. Шморгун  О.О.  Є  об’єктивні  потужні  чинники,  які  будуть  каталізувати  докорінні  зміни  //  «Диалог.UA»  2003—2014  [Электронный  ресурс]  —  Режим  доступа.  —  URL:  http://dialogs.org.ua/ru/dialog/page160-2476.html  (дата  обращения:  02.03.14).
  41. Шпенглер  О.  Закат  Европы.  Очерки  морфологии  мировой  истории.  2.  Всемирно-исторические  перспективы  /  Пер,  с  нем.  и  примеч.  И.И.  Маханькова.  М.:  Мысль,  1998.  —  606  с.
  42. Юшина  Е.А.  Предпосылки  возникновения  режимов  единоличной  власти  в  древности  и  в  новое  время/  Е.А.  Юшина  //  Modern  socio-political  processes  in  Russia,  Europe  states  and  in  the  World.  Volume  3.  Stuttgart  2013.  —  108  p.  —  P.  90—106.
  43. Artige  Lionel.  On  Dictatorship,  Economic  Development  and  Stability.  Universitat  Autµonoma  de  Barcelona  October  14,  2004.  —  29  p.
  44. Steil  Benn.  The  Battle  of  Bretton  Woods:  John  Maynard  Keynes,  Harry  Dexter  White,  and  the  Making  of  a  New  World  Order.  Princeton  University  Press;  First  Edition  (February  24,  2013).  —  480  p.  

 

Проголосовать за статью
Дипломы участников
У данной статьи нет
дипломов

Оставить комментарий

Форма обратной связи о взаимодействии с сайтом
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.