РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПОЛИТИЧЕСКОМ УЧАСТИИ

Доброрадных Глеб Олегович

аспирант РГСУ, г. Москва

E-mail: glebdobroradnykh@gmail.com

На протяжении последних пятидесяти лет происходило становление категории «политическое участие», развивались теории с разными подходами к анализу. До середины прошлого века в западной политологии изучение политического участия сводилось к выборным процессам и участия в государственном управлении. В это же время происходит развитие четырех политологических концепций: модернизации, демократии, массового общества и политической культуры, которые уже невозможно представить без феномена политического участия: модернизация политических систем освободившихся колоний невозможно представить без участия граждан; западные демократии проходят новый виток развития гражданского общества, политическое участие в них зашкаливает (антиправительственные, социалистические манифестации, многочисленные стачки профсоюзов рабочих по всей Европе и многое другое); новые информационные технологии (радио, телевидение, интернет) дают скачок к развитию массового общества, в котором отстаиваются интересы не конкретного индивида или группы, а массы, народа; развитие международного права, развитие демократии, как итог развитие политической культуры позволяет улучшать механизмы политического участия. Все это заставляет власть осознать «охранительный», стабилизирующий характер политического участия.

Происхождение и развитие феномена позволяет лучше понять его современное состояние. Исследователи имеют разные мнения касательно происхождения феномена политического участия. Ф. Теннисом был предложен подход, ставший в последствие классическим: социальность последовательно проходит стадии развития: «эпоху сообщества» и «эпоху общества». Первая эпоха, по сути, является традиционным обществом и характеризуется формулой: «Сельская жизнь = обычай», субъектом в данном случае выступает общность. Вторая эпоха характеризуется формулой: «Национальная жизнь = политика» субъектом является государство [1, c. 247]. Так как «обычай переходит в норму, в закон», то возможно, что опыту участия в политике предшествовал опыт участия в ритуалах. Хотя традиционным общества часто отказывают в чувстве причастности к нечто общему, некоторые ученые полагают, что именно традиционные общества закладывают основы гражданской активности для обществ современных. Исследователь традиционных обществ, социальный антрополог К. Гирц утверждал, что в «эпоху сообществ» придворные церемонии были основным двигателем политики, участие в церемониях было содержанием, а не формой политики и руководить означало не принимать политические решения, а выполнять определенного рода традицию, ритуал: «Это было государство-театр, в котором короли и князья выступали в роли импресарио, жрецы — режиссеров, а крестьяне были и актерами — исполнителями, и работниками сцены, и зрителями» [4, с. 393]. То есть в традиционном обществе возникла своеобразная тенденция участия, когда большинство людей являются не участниками событий, а зрителями [4, c. 262]. Через церемонии происходит вторжение религиозных символов в политику и наоборот.

В процессе рассмотрения проблемы возникновения участия в политической жизни, стоит учитывать феномен имитации, столь распространенный в традиционном обществе, процесс вытеснения деятельности имитацией. К. Леви-Стросс писал, что в «социальных системах это может выражаться в вытеснении некоторых социальных процессов их иррациональными антиподами («реинтеграция содержания в форму): сельское хозяйство вытесняется магией, воспроизводство политической жизни — воспроизводством власти посредством церемоний ритуалов» [5, c. 49].

Развитие собственно политического участия часто связывают с модернизацией традиционных обществ. В теориях модернизации С. Хантингтона политическое участие в традиционных обществах зависит от процессов политической модернизации: «вовлечение в модернизационный процесс групп населения, стоявших ранее вне общественной жизни, через их усиленную политизацию». Как следствие некогда аполитичные люди и даже целые социальные группы оказываются вовлечены в политику и становятся ее полноправными участниками.

Еще один исследователь политической науки М. Фуко говорил, что современные политические феномены образовывались в эпоху буржуазных революций, под влиянием просвещения и типа смены политической власти. То есть, власть из карательного органа задачей которого было принуждение и подавление посредством коренного слома формации превратилась в нечто похожее на современную власть: силой, которая управляет, «заведует жизнью», организовывает. То есть, по сути, у власти появились современные функции, которые применялись уже не к определенным социальным группам или общностям, а к массе людей, населению, которое увеличивается посредством демографического взрыва. И так, как массу нельзя казнить, ее пытаются сформировать, вовлечь в политическую жизнь, дабы «придать массе форму управляемого политического тела» [10, c. 237—246]. С этого момента политическое участие становится одним из новых средств организации массы, а как следствие «увеличение ее полезности». Отсюда и возникает желание власти к «дисциплинированной активности в политике» [5, c. 49].

Еще один теоретик политики К. Мангейм считал, что настоящее развитие политического участия начинается во второй четверти 20 века, в индустриальном обществе. Начинается быстрая активизация участия в политике всех социальных слоев посредством всеобщего избирательного права, развитие митингов, стачек и профсоюзных движений, что привело к «фундаментальной демократизации общества» [6, c. 288]. До этого политическую значимость имели ограниченные социальные группы.

Разобравшись в прошлом политического участия можно заглянуть в будущее. Чтобы понять, как может развиваться феномен политического участия, рассмотрим ряд теорий. Прогнозы теоретиков на развитие политического участия сводятся к двум тенденциям: «оптимистический» прогноз представлен в теориях постиндустриального общества [5, c. 52], и «скептический» прогноз, представленный в постмодернистских концепциях. Теоретик постиндустриализма Д. Белл описывает умеренный оптимизм в развитии политического участия в социальной перспективе. Ученый отмечает увеличивающееся участие граждан в организациях, что, по его мнению, в будущем сформирует конфликтный потенциал. Главным принципом политического измерения постиндустриального общества является «соучастие, иногда мобилизованное или направляемое сверху, иногда такое, которое востребовано снизу». В «повестке дня для будущего» стоит «расширение политической сферы и включение в происходящие процессы все большего числа людей…, а сам факт повышения активности ведет к умножению числа групп, «контролирующих» друг друга и порождающих чувство безысходности» [2, c. 635].

Э. Тоффлер с оптимизмом рассматривает «перспективы радикального расширения политического участия» [9, c. 686] в супериндустриальном обществе третьей волны. И так как скачок общества на другой, новый уровень сложности будет усложнять принятие решений, то их придется распределить через широкое демократическое участие, то есть «великий демократический скачок вперед» по Тоффлеру не что-то возможное, а эволюционная необходимость [9, c. 684]. «Строительным блоком политических систем завтрашнего дня» станет переход к «полупрямой демократии» — совмещение представительства и «партисипации» [9, c. 672]. Главным проводником полупрямой демократии естественно будут являться телекоммуникационные технологии будущего, которые, стоит отметить, уже развиваются полным ходом. И. Масуда считает, что будущее общество будет жить в «компьютопии», электронные коммуникации здесь получат статус парламентских систем, то есть станут технологической базой для создания прямой демократии участия. Развитие таких информационных сетей предполагает прорывную, революционную модель принятия решений. Главным отличием станет наличие обратной связи, что позволит изменять или корректировать решение, а скорость передачи не увеличит, а даже сократит время на его принятия. В такой модели можно будет учитывать мнение всех слоев населения, так как обратная связь будет осуществляться до тех пор, пока не будет сформировано подходящее решение. Это позволит удовлетворить интересы не только большинства, как в современных демократических странах, но и меньшинства [7, c. 347]. Информационные технологии выступают основой в прогнозах Масуда на будущее политического участия в политической системе «компьютопии» — по сути бесклассовом, свободном от централизованной, бюрократической власти обществе. Роль регуляторов займут добровольные ассоциации, коммуны, и сообщества [5, c. 8].

В еще одном информационном обществе предложенном Дж. Нейсбитом был выражен «аргументированный оптимизм (основанный на анализе большого массива данных». Он считает, что северная Америка уже «в процессе массового перехода от представительной демократии к демократии участия», которая революционизирует местную политику в Америке и движется снизу вверх, меняя и курс национального правительства» [8, c. 228]. Эра участия в политике по мнению Нейсбита началась в семидесятых годах прошлого века, когда отмечался огромный рост референдумов и инициатив на местном, муниципальном уровне, элементов прямой демократии, которая по Нейсбиту «есть душа и сердце демократии участия» [8, c. 228—233]. Также, прогнозируется переход от вертикальной (иерархичной) к горизонтальной (сетевой) структуре социальных элементов. То есть, отказ от центральной власти и переход к саморегулирующимся системам, коммунитаризму — «обществу сообществ и ассоциаций», что в свою очередь является расширением области демократического участия граждан. Нейсбит считает, что эти «мегатренды» — показатель «кончины представительной демократии».

Рассматривая оптимистические прогнозы расширения политического участия ученые обращают внимание на риски использования для этих целей технологических разработок будущего, что может привести к созданию не демократических, полицейских государств, которые могут совершить «спланированное отчуждение» населения от политических процессов.

Скептический взгляд на прогнозы расширения политического участия представлен в «социологии постмодернизма». Считается, что в современном обществе происходит «катастрофа модерности», так как современные политические системы утратили свой объект и существуют только для себя, в качестве симуляции. Такой подход к политическим феноменам «постсовременности» рассматривал М. Фуко, считавший их продуктами современных политических систем. Неудивительно, что в таком подходе политическое участие реально имеет всего две функции: функция дисциплины, которую использует власть для поддержания порядка путем вовлечения ее в своеобразные политические ритуалы, и «канализационная» функция, которая аккумулирует все недовольство народа, то есть очищает их недовольство властью через политическое участие и создает видимость участия в будущем страны.

Стоит отметить, что многие элементы описанных концепций в современном мире реализуются. Например, полупрямая демократия описанная Э. Тоффлером воплощается в идеях электронного правительства широко продвигаемого последние несколько лет, а также через сайт democrator.ru где любой желающий может участвовать в решении насущных проблем своего района, города или даже страны путем голосования за открытые проблемы или же создания собственной проблемы, а оформление обращения берет на себя администрация сайта. Описанные в «компьютопии» И. Масуда электронные сообщества уже во всю живут в современном информационном пространстве. Социальные сети, через интернет объединяют в себя миллионы людей по всему миру, появляются целые информационные сообщества и даже коммуны, в которых можно решить множество профессиональных и личных проблем. То есть возникает бесклассовое общество, лишенное центральной власти, а действующее как ассоциации или свободные сообщества.

Список литературы:

1. Адорно Т.В. Исследование авторитарной личности / Пер. с нем. М.: Астрель, 2012. — 473 с.
2. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., Изд-во: «Академия», 1999. — 578 с.
3. Бодрийар Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, Изд-во Уральского университета. 2000. — 34 с.
4. Гирц К. Антология исследований культуры. Интерпретации культур. СПб., Изд-во: «Санкт-Петербургского университета», 2006. — 720 с.
5. Клюенко Э. Политическое участие: теория, методология и измерение с применением метода шкалограммирования по Гуттману // Социология: теория, методы, маркетинг, 2005. № 4.
6. Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. — 316 с.
7. Масуда Ё. Компьютопия // Философская и социологическая, мысль, 1993. № 6.
8. Нейсбит Д. Мегатренды. М., Изд-во: «АСТ», 2003. — 384 с.
9. Тоффлер Э. Третья волна. М., Изд-во: «АСТ», 2004. — 783 с.
10. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., Изд-во: «Касталь», 1996. — 448 с.