МЕТОДОЛОГИЯ  ИССЛЕДОВАНИЯ  ОДЕРЖИМОСТИ,  КАК  СОЦИАЛЬНОГО  ФЕНОМЕНА

Крылова  Диана  Дмитриевна

аспирант  кафедры  истории  древнего  мира,  средних  веков  и  методологии  истории,  исторического  факультета,

Национального  исследовательского  Томского  государственного  Университета

РФ,  г.  Томск

Е-mail:  diana.krylova90@mail.ru

METHODOLOGY  OF  STUDING  A  POSSESSION,  AS  SOCIAL  A  PHENOMENON

Dianа  Krylova

postgraduate  student  of  history  ancient  time,  middle  ages  and  methodology  of  history  department,  the  historical  faculty

National  research  Tomsk  State  University, 
Russia,  Tomsk

АННОТАЦИЯ

В  статье  представлен  обзор  основных  методологических  подходов  к  изучению  демонической  одержимости  в  отечественной  и  зарубежной  историографии.  Анализируется  результативность  применения  данных  методов  для  определения  и  объяснения  природы  демонической  одержимости,  а  также  рассматриваются  перспективы  ее  изучения,  как  социокультурного  феномена  эпохи  позднего  средневековья.

ABSTRACT

In  paper  is  presented  review  of  the  basic  methodological  approaches  to  studying  of  demonic  possession  in  a  domestic  and  foreign  historiography.  Analysed  a  productivity  of  application  of  the  given  methods  for  definition  and  an  explanation  of  the  nature  of  demonic  possession.  Also  are  considered  perspectives  of  studying  а  demonic  possession,  as  social-cultural  a  phenomenon  of  the  early  modern  time.

Ключевые  слова:  одержимость;  социокультурный  феномен;  методология;  историография;  позднее  средневековье.

Keywords:  possession;  social-culture  phenomenon;  methodology;  historiography;  early  modern  time.

В  настоящее  время  феномен  демонической  одержимости  остается  одним  из  малоизученных,  противоречивых  сюжетов  истории  позднего  средневековья  Западной  Европы  в  отечественной  и  зарубежной  историографии.  Эта  ситуация  объясняется  некоторой  периферийностью  темы  одержимости,  находящейся  в  рамках  изучения  средневековой  и  позднесредневековой  «охоты  на  ведьм»  XV  –  XVII  вв.  Чувствуется  острая  нехватка  фундаментальных  работ  по  данной  проблематике,  так  как  большинство  работ  по  указанной  теме  носят  справочно-иллюстративный  или  описательный  характер  [21,  с.  294–299;  4,  с.  186–200].

Каждый  исследователь  индивидуально  подходит  к  изучаемому  явлению,  по-своему  называя  и  применяя  методологию.  Некоторые  авторы  используют  более  узкое  деление  методов  исследования  данной  проблематики:  иногда  выделяется  социологический  подход,  когда  возникновение  одержимости  объясняется  коренными  переменами  в  структуре  самого  общества  [41,  р.  15].  Другие  же  стремятся  к  обобщению  и  указывают  не  более  двух  –  трех  направлений.  Развиваются  новые  подходы  на  базе  достижений  фольклористики,  лингвистики,  семиотики  и  др.  В  связи  с  этим  существует  необходимость  обобщения  накопленного  научного  материала,  выявления  наиболее  результативных  методологических  подходов  к  теме.

В  целом  в  современной  науке  можно  выделить  несколько  традиционно  магистральных,  приоритетных  методологических  подходов  к  изучению  феномена  демонической  одержимости,  не  потерявших  своей  актуальности  и  применяющихся  к  исследованию  этого  феномена  параллельно  друг  другу.

Одним  из  первых  методологических  подходов  стоит  назвать  теологический  или  конфессиональный  подход.  Данный  подход  возник  в  рамках  христианского  религиозного  учения.  Его  суть  заключается  в  преподнесении  демонической  одержимости,  как  результата  прямого  вмешательства  духов  или  иных  внетелесных  сущностей  в  дела  человека.  Природа  одержимости  объясняется  Божьим  промыслом,  Божьей  волей  или  карой.

На  Западе  этот  подход  сформировался  на  базе  многочисленных  демонологических  трактатов  классического  и  позднего  средневековья.  Примерами  подобных  работ  могут  служить:  «Молот  ведьм»  (1486),  Я.  Шпренгера  и  Г.  Инститориса  [28],  трактаты  Ж.  Бодена  «Демономания»  (1580)  [31,  р.  128–134],  Дж.  Гиффорда  «Диалог  и  ведьмах  и  колдовстве»  (1584)  [5,  с.  59–148],  кроля  Якова  I  «Демонология  в  форме  диалога»  (1597)  [29,  с.  345–385]  и  др.  В  последующем  подход  продолжал  жить  в  рамках  ограниченного  круга  духовных  лиц,  благополучно  дожив  до  наших  дней.

Отечественная  версия  этого  подхода  начинает  свой  отсчет  с  конца  XIX  века,  когда  Российскую  империю  захлестнули  массовые  эпидемии  кликушества.  Православное  духовенство,  определявшее  проявления  кликушества,  как  бесноватость,  при  объяснении  природы  и  происхождения  этого  явления  были  солидарны  со  своими  западными  коллегами.

Представим  несколько  работ  православных  священников,  появившихся  в  это  время:  и.  Марк  «Злые  духи  и  их  влияние  на  людей»  (1899)  [17],  о.  Михаил  «Злые  духи  (демоны)  по  учению  Иоанна  Кронштадтского»  (1900)  [24],  анонимная  статья  «Духовный  взгляд  на  малеванщину  и  кликушество.  По  поводу  статьи  профессора  И.  Сикорского  «Психопатическая  эпидемия»  1892  г.»  (1893)  [9,  с.  589–595],  работы  А.И.  Алмазова,  в  частности  «Чин  над  бесноватыми»  (1901)  [1].

Несмотря  на  кажущуюся  исчерпанность  данного  методологического  подхода,  он  сохраняет  актуальность,  и  даже  в  какой-то  степени  увеличивает  количество  своих  приверженцев.  Неким  подтверждением  этого  факта  может  служить  возвращение  Ватиканом  в  начале  XXI  века  профессиональной  подготовки  священников  –  экзорцистов  в  университете  Athenaeum  Pontificium  Regina  Apostolorum.  В  поле  зрения  общественности  все  чаще  возникают  резонансные  судебные  разбирательства,  связанные  с  проблемой  одержимости  и  ее  трактовкой  среди  религиозной  части  населения  [36,  р.  14;  37].

Главный  минус  данного  подхода  заключается  в  том,  что  сверхъестественное  объяснение  природы  одержимости,  снимает  необходимость  любого  другого  объяснения  этого  феномена.  Теологический  подход  переводит  явление  в  плоскость  божественного  промысла,  сферу,  где  научные  методы  и  приемы  бессильны,  тогда  как  основные  вопросы  о  реальных  причинах  и  социальном  значении  одержимости  в  жизни  позднесредневекового  общества  так  и  остаются  без  ответа.

Следующим  методологическим  подходом  к  изучению  демонической  одержимости  стал  медицинский  или  психиатрический  подход,  в  рамках  которого  явление  трактуется  как  болезнь  психиатрического  свойства,  либо  как  сумасшествие.  Это  направление  возникло  в  противовес  теологическому  подходу  на  базе  развернувшихся  дискуссий  о  происхождении  демонической  одержимости  во  Франции,  Англии  и  Шотландии  рубежа  XVI–XVII  веков  [11,  с.  150–156].  С  наступлением  эпохи  Просвещения  данный  подход  стал  доминирующим  и  объяснял  одержимость,  как  разновидность  истерии.

Следующая  веха  в  развитии  медицинского  подхода  началась  с  момента  оформления  психологии  и  психиатрии  в  отдельную  отрасль  научного  знания  в  конце  XIX  –  начале  XX  вв.  К  теме  одержимости  обратился  З.  Фрейд  в  работе  «Невроз  дьявола  в  семнадцатом  веке»  [25,  с.  283–322]  и  определил  это  явление  как  невроз,  возникший  на  основе  подавляемых  желаний.  Эта  концепция  будет  развита  многочисленными  последователями  З.  Фрейда  в  различных  методологических  вариациях.

Существенный  вклад  в  развитие  медицинского  подхода  к  одержимости  внесла  отечественная  школа  психиатрии.  Анализируя  всплеск  эпидемий  кликушества,  русские  психиатры  написали  ряд  работ,  посвященных  природе  одержимости,  однако  мнения  ученых  относительно  этого  предмета  разошлись.  Профессор  И.А.  Сикорский  [22],  историк  медицины  М.Ю.  Лахтин  [16,  с.  141–184],  академик  М.П.  Никитин  [19,  с.  656–668;  с.  746–756],  соглашались  с  западными  коллегами  и  интерпретировали  одержимость,  как  форму  истерического  припадка.  Психиатр  Н.В.  Краинский  [15,  с.  42]  видел  в  этом  феномене  не  столько  заболевание,  сколько  «бытовое  явление  русской  жизни»,  в  котором  не  последнее  место  занимает  самовнушение.  Академик  В.М.  Бехтерев  [3]  считал,  что  одержимость  является  частным  случаем  истерии,  но,  соглашаясь  с  Н.В.  Краинским,  отмечал,  что  в  процессе  формирования  данного  заболевания  серьезную  роль  играет  самовнушение  и  болезненное  подражание.

В  настоящее  время  приверженцы  данного  подхода  определяют  одержимость  как  спектр  психологических  заболеваний  –  от  невроза  до  шизофрении  [13].  Отдельным  направлением  в  данном  подходе  является  интерпретация  одержимости  как  состояния  измененного  сознания,  подобного  состоянию  транса  шаманов  и  пр.  [18,  с.  220–263].  Одержимость  включена  в  международную  классификацию  болезней  МБК-10,  упоминается  она  в  пункте  F44.3  «Транс  и  одержимость».  Данное  направление  является  одним  из  приоритетных,  тем  более,  что  применение  этого  подхода  принесло  немало  достижений  и  результатов,  например,  в  области  объяснения  «заразности»  и  быстрого  распространения  одержимости  внутри  конкретного  замкнутого  сообщества.  Ведущими  методами  данного  подхода  является  различные  типы  психодиагностики  [14,  с.  46–55].

Достижения  современной  психиатрии  находят  свое  применение  в  исторических  работах,  как  например,  в  исследовании  «Колдовство  и  колдовские  болезни:  Антропология  болезни  в  средние  века»  Ю.Е.  Арнаутовой  [2,  с.  120–126],  в  которой  одержимости  отведена  отдельная  глава.  Автор  описывает  одержимых  как  душевных  больных  с  разнообразными  психологическими  заболеваниями.  При  этом  исследовательница  не  отрицает  того  факта,  что  одержимыми  могли  быть  и  здоровые  люди,  и  даже  отмечает,  что  уже  в  средневековье  предпринимались  попытки  разделения  одержимых  и  сумасшедших.

Основной  недостаток  представленного  подхода  заключается  в  переносе  феномена  демонической  одержимости  в  сугубо  медицинский  контекст,  что  исключает  возможность  реконструировать  взаимосвязи  между  членами  сообщества,  в  котором  появился  одержимый.  Происходит  изъятие  фигуры  одержимого  из  исторического,  социального  контекста  и  перенос  ее  в  область  психиатрии.  Складывающаяся  интерпретация  явления,  по  меньшей  мере,  схематична,  при  этом  изменчивый  культурный  контекст  исчезает.

Следующий  подход  к  феномену  одержимости  можно  условно  назвать  конспирологическим  подходом.  Подход  сформировался  на  базе  громких  разоблачений  обманщиков,  которые  притворялись  одержимыми  и  провоцировали  судебные  разбирательства  над  ведьмами  в  Западной  Европе  XVI–XVII  вв.  В  последующем  эти  сюжеты  были  переосмыслены  известными  писателями,  например,  такими,  как  А.  Дюма  [10,  с.  539–606]  и  В.  Скотт  [23].  В  целом,  данный  подход  пришел  в  историческую  науку  из  художественной  литературы.

Сторонники  данного  подхода  рассматривают  одержимость  как  заговор,  политическую  акцию  или  злой  умысел  заинтересованных  лиц  против  тех,  кого  позднее  назовут  ведьмами  и  колдунами.  Одержимые  же  при  этом  определяются  как  притворщики,  преступники,  которые  отправляли  на  смерть  невиновных  людей  [21].  Указанный  подход  оказался  довольно  живучим  в  объяснении  феномена  «охоты  на  ведьм»,  и  на  какое-то  время  стал  ведущим  направлением  в  исторической  мысли  Западной  Европы.

Ярким  примером  реализации  коспиралогического  подхода  следует  назвать  «Луденских  бесов»  О.  Хаксли  [26].  Данная  работа  носит  научно-публицистический  характер  и  посвящена  реконструкции  луденского  казуса  1632–1640  гг.,  когда  во  французском  городе  Луден  произошла  одна  из  самых  известных  эпидемий  одержимости  среди  монахинь.  Автор  уличает  аббатису  монастыря  Жанну  от  Ангелов  в  заговоре  с  городской  элитой  против  приходского  священника  Урбена  Грандье,  которого  казнили  по  обвинению  в  колдовстве.  О.  Хаксли  был  настолько  убедителен  в  своих  доводах,  что  подобного  рода  интерпретация  одержимости  стала  популярна  в  массовом  сознании,  при  активном  содействии  со  стороны  киноиндустрии  и  театрального  искусства  [42].

К  сегодняшнему  дню  в  большей  степени  данный  подход  ушел  в  область  псевдонаучных  изысканий,  хотя  в  некотором  облегченном  варианте  применяется  в  исторической  науке  до  сих  пор.  Основным  недостатком  данного  подхода  является  высокая  степень  субъективности  в  оценке  исторических  событий,  а  также  поиск  заговоров  порой  на  пустой  почве.

На  данный  момент  приоритетным  является  историко-антропологический  подход.  В  его  рамках  следует  выделять  несколько  отдельных  направлений:  гендерный  подход,  антрополого-этнографический  подход  и  социально-ролевой  подход,  однако  все  они  интерпретируют  её  как  социокультурный  феномен  эпохи.

Гендерный  подход  понимает  под  одержимостью,  форму  женской  реакции  в  ответ  на  общественный  вызов,  либо  особую  форму  внутренних  социальных  отношений  между  женщинами  замкнутого  сообщества.  Подход  базируется  на  статистических  выводах,  которые  фиксируют  количественное  преобладание  женщин  и  девушек  в  общем  числе  выявленных  случаев  проявления  демонической  одержимости.

Сейчас  гендерный  подход,  утратив  большую  часть  прежнего  идеологического  радикализма,  сосредотачивает  внимание  на  проблеме  ведовства  и  позднесредневекового  мистицизма,  при  этом  к  проблематике  одержимости  обращается  опосредованно.  Примером  работ  данного  направления,  может  считаться  работа  Н.З.  Девис  «Дамы  на  обочине:  Три  женских  портрета»  [8],  где  сюжет  об  одержимости  Марии  Воплощения  объясняется  как  форма  женской  реакции  на  изменяющуюся  ситуацию.

Рассматриваемый  подход  тесно  связан  с  психологическим  подходом  и  применяет  методы  психодиагностики  для  объяснения  этого  типа  женского  поведения.  Так  антрополог  И.М.  Льюис  [39]  благодаря  психодиагностике  определяет  механизм  возникновения  одержимости:  депривация  (невозможность  достижения)  –  фрустрация  –  трансгрессия  (проступок/грех)  –  одержимость.

Одним  из  минусов  данного  подхода  можно  считать  стремление  обобщить  феномен  и  перенести  его  в  плоскость  изучения  взаимоотношения  полов,  либо  объяснить  одержимость,  только  сквозь  призму  женской  истории,  что  в  корне  неправильно,  так  как  среди  одержимых  встречались  и  мужчины.  Хотя  нельзя  отрицать  некоторую  перспективность  данного  направления  и  целесообразность  применения  этой  методологии  в  изучении  какого-либо  отдельного  сюжета  об  одержимости.

Второе  направление  –  антрополого-этнографический  подход,  который  определяет  одержимость  как  социально-культурный  феномен,  выводы  строятся  на  основе  наблюдения  и  изучения  живых  практик  одержимости  и  спиритаулизма  в  традиционных  культурах  по  всему  миру.  Одной  из  родоначальниц  подхода  является  Эрика  Бургиньон,  автор  работы  «Одержимость»  [33],  написанной  на  материале  наблюдения  магии  вуду  и  практик  одержимости  на  о.  Гаити.

На  сегодняшний  день  у  этого  направления  множество  последователей,  год  от  года  растет  число  статей,  посвященных  обнаружению,  наблюдению  и  интерпретации  одержимости  и  транса  в  культурах  народов  мира,  в  том  числе  изучению  различных  экстатических  практик,  таких,  как  шаманизм  народов  Сибири  [12,  с.  19–31].  В  целом,  данная  методология  позволила  исследователям  рассматривать  одержимость  как  форму  общественного  восстания  против  произвола  властей,  форму  психологической  разрядки  или  часть  культурного  кода,  который,  подобно  любым  другим  ритуальным  практикам,  приобщает  человека  к  его  корням  [32,  р.  407–433].

Несмотря  на  весомый  вклад  подхода  в  изучение  феномена,  одной  из  серьезных  проблем  в  отношении  изучения  позднесредневековой  демонической  одержимости  остается  невозможность,  либо  проблематичность  применения  выводов  и  методов,  полученных  экспериментальным  путем,  в  частности  путем  наблюдения  феномена,  к  западноевропейским  материалам  XVI–XVII  веков.

Третьим  направлением,  сформировавшимся  внутри  историко-антропологического  подхода,  является  социально  –  ролевой  подход.  Его  суть  заключается  в  интерпретации  одержимости  как  социокультурного  феномена  эпохи,  некого  культурного  кода,  при  этом  одержимые/одержимость  –  один  из  вариантов  общественной  роли,  выполняющей  ряд  важнейших  социальных  и  психологических  функций.

Одним  из  первых  данный  подход  реализовал  в  своем  исследовании  «Луденская  одержимость»  французский  историк  и  антрополог  М.  Серто.  Автор  называет  проявления  одержимость  не  иначе,  как  театром,  а  законы,  по  которым  развиваются  события,  законами  классической  комедии  дель  арте,  [35,  р.  3]  отмечая,  что  одержимый  как  бы  надевал  на  себя  личину  демона  как  маску  и  как  бы  говорил  от  его  лица.

К  выводу  о  ролевой  сути  одержимости  также  пришел  американский  социолог  Ирвинг  Гофман  [7].  Он  описывает  состояние  одержимости,  как  продукт  социальных  отношений  и  знаний,  аккумулирующихся  в  форме  исполнения  роли  одержимого  в  необходимый  и  важный  для  всей  общины  момент.

Среди  современных  работ,  написанных  в  данном  ключе,  можно  назвать  исследование  К.Д.  Воробек  «Одержимые:  Женщины,  ведьмы  и  демоны  в  Российской  империи»  [43].  В  своей  работе  исследовательница  подчеркивает,  что  кликуша  ‑  прежде  всего  роль,  неизбежная  на  «культурной  сцене»  той  эпохи.  Используя  метафору  драмы,  К.Д.  Воробек  стремится  выявить  социокультурную  природу  одержимости  (кликушества)  и  выделяет  несколько  основных  функций  изучаемого  явления,  в  частности  –  воспитательную,  назидательную  и  гадательную  функции,  функцию  поиска  колдунов  [27,  с.  58–60].

К  схожим  выводам  относительно  природы  происхождения  одержимости  приходит  и  отечественная  исследовательница  кликушества  С.В.  Голикова  [6,  с.  130–136],  рассматривая  ее  как  продукт  социально-исторической  практики.

На  сегодняшний  день  большая  часть  исследований,  посвященных  изучению  одержимости,  так  или  иначе,  написана  при  использовании  методологических  наработок  историко-антропологического  подхода.  Например,  работы  Ф.А.  Элмонда  [30],  в  которых  автор  изучает  явление  в  отражении  элитарной  культуры;  Н.  Кациолы  [34],  которая  разрабатывает  теорию  культурной  и  общественной  идентичности  через  проявление  одержимости  у  женщин;  статьи  и  исследования  М.  Слаховски  [41],  рассматривающего  одержимость,  как  отражение  духовного  климата  эпохи;  работа  С.  Фербер  [36],  в  которой  на  первое  место  поставлено  изучение  практик  экзорцизма,  а  сам  экзорцизм  представлен  как  инструмент  воздействия  на  массы,  а  одержимость  как  инструмент  пропаганды  и  др.

Однако  вместе  с  тем,  многих  авторов  в  большей  степени  занимают  другие  вопросы.  Определяющими  методами  исследований  остаются  прежние  сугубо  исторические  подходы,  тогда  как  проблема  выявления  природы  одержимости  авторами  поднимается  лишь  вскользь  и  серьезно  не  рассматривается,  как,  например,  в  работах  Б.  Левака  [38]  и  К.  Сандс  [40].

Главными  плюсами  историко-антропологического  направления  являются  междисциплинарность  методологической  базы  исследований,  намеренное  избегание  авторами  категоричности  в  оценке  явления,  стремление  к  наиболее  полной  реконструкции  событий  сквозь  призму  какого-то  одного  сюжета  или  проблематики  связанной  с  темой  одержимости.  Именно  этот  подход  решает  одну  из  сложнейших  проблем,  связанных  с  изучением  западноевропейской  демонической  одержимости  XVI–XVII  вв.,  проблему  реконструкции  культурной,  духовной  и  социальной  жизни  общества  указанного  периода. 

Интересным  является  и  то,  что  в  настоящее  время  прослеживается  тенденция  взаимопроникновения  каждого  из  выделенных  методологических  подходов  друг  в  друга.  Ни  один  из  них  не  встречается  в  чистом  виде.  Даже  такие  консервативные,  на  первый  взгляд,  как  теологический  или  медицинский  подходы,  опираются  на  достижения  других  областей  знания.  Этнографы  и  антропологи  используют  и  привлекают  в  свои  исследования  наработки  психологов  и  историков,  что,  безусловно,  дает  свои  результаты.  Сегодня  к  исследованию  проблематики  колдовства  и  одержимости  активно  привлекаются  также  наработки  фольклористов,  искусствоведов,  лингвистов  и  пр.

Одним  из  ярких  представителей  данного  направления  является  А.А.  Панченко.  В  своей  работе  [20,  с.  324–341]  автор  выявляет  социокультурное  значение  кликушества  в  повседневной  жизни  русского  крестьянства,  применяя  разные  методы  смежных  областей  знания,  начиная  лингвистическими  и  психодиагностическими  и  заканчивая  антропологическими  и  фольклорно-этнографическими  приемами.

Подведем  основные  итоги  представленного  исследования.  Было  выделено  четыре  основных  и  несколько  вспомогательных  методологических  подходов  в  изучении  демонической  позднесредневековой  одержимости:  1)  теологический,  2)  медицинский  (психиатрический),  3)  конспирологический  4)  историко-антропологический,  который  делится  на  несколько  отдельных  подходов:  а)  гендерный,  б)  антрополого-этнографический,  в)  социально-ролевой.  Были  представлены  достижения  данных  подходов  применительно  к  изучению  феномена  одержимости  и  главные  перспективы  будущих  исследований  указанной  проблематики.

Рассмотрев  все  достоинства  и  недостатки  предложенных  методологических  подходов  к  изучению  феномена,  можно  сделать  вывод,  что  интерпретация  явления  напрямую  зависит  от  выбранного  инструментария  и  материала,  на  котором  строится  исследование.  Перспективным  представляется  объединение  методологических  подходов,  привлечение  достижений  смежных  областей  знания  для  реконструкции  наиболее  полной  картины  происходивших  событий.  Спорность  и  противоречивость  оценок  и  мнений  в  отношении  одержимости,  которые  существуют  на  сегодняшний  день,  доказывают  необходимость  подобного  объединения  методологических  подходов  для  решения  этой  проблемы.

Список  литературы:

1. Алмазов  А.И.  Чин  над  бесноватым:  (Памятник  греческой  письменности  XVII  в.)  /.  –  Одесса  :  «Экономическая»  типография»,  1901.  –  96  с.;  ил.
2. Арнаутова  Ю.Е.  Колдуны  и  святые:  антропология  болезни  в  средние  века.  СПб.,  2004.  М.:  Алетейя.  –  400  c.
3. Бехтерев  В.М.  Внушение  и  его  роль  в  общественной  жизни.  /  –  СПб.  и  др.  :  Питер,  2001.  –  254,  [2]  с.
4. Ведовство,  которого  не  было.  /  пер.  с  англ.  Н.  Масловой;  Сост.,  предисл.  Н.  Горелова.  СПб.:  Азбука-классика,2005.  –  448  с.
5. Гиффорд  Дж.  Диалог  о  ведьмах  и  колдовстве  //  Демонология  эпохи  Возрождения  (XVI–XVII  вв.):  Пер.  с  англ.,  лат.,  нем.,  фр.  /  Переводы  В.А.  Гафнера  и  др.;  Общ.  ред.,  сост.  и  предисл.  М.А.  Тимофеева;  Примеч.  Н.В.  Симоновой  и  др.  –  М.  :  РОССПЭН,  1996.  –  С.  59–148.
6. Голикова  С.В.  Кликушество:  невежество,  обман,  болезнь,  суеверие?  Представление  о  кликушах  по  материалам  Урала  и  Западной  Сибири  XVII  –  начала  XX  в.  //  Вестник  Уральского  отделения  РАН.  –  2009,  –  №  4.  –  С.  130–136.
7. Гофман  И.  Представление  себя  другим  в  повседневной  жизни  /  Ирвинг  Гофман;  Пер.  с  англ.  и  вступ.  ст.  А.Д.  Ковалева  (науч.  ред.);  Московская  высшая  школа  соц.  и  экон.  наук;  Центр  фундаментальной  социологии;  –  М.:  Канон-Пресс-Ц  :  Кучково  поле,  2000.  –  302,  [2]  с.
8. Девис  Н.-З.  Дамы  на  обочине:  три  женских  портрета  XVII  века.  /  Пер.  с  англ.  Т.  Доброницкой.  –  М.:  Новое  лит.  обозрение,  1999.  –  391,  [9]  с.:  ил.
9. Духовный  взгляд  на  малеванщину  и  кликушество.  По  поводу  статьи  И.  Сикорского  «Психопатическая  эпидемия»  1892  г.  //  Душеполезное  чтение.  1893.  Август.  –  С.  589–595.
10. Дюма  А.  История  знаменитых  преступлений.  М.:  Альфа-книга,  2010.  –  1280  с.:  ил.
11. Игина  Ю.Ф.  Медицина  против  демонологии:  дискуссия  вокруг  ведовства,  одержимости  дьяволом  и  практик  экзорцизма  //  Вестник  Санкт-Петербургского  университета,  –  2007.  –  Вып.  3.  –  С.  150–156.
12. Йохансен  У.  Экстаз  и  одержимость:  различия  в  переживаниях  шаманов  Сибири  и  Центральной  Азии  //  Этнографическое  обозрение,  –  2007.  –  №  1.  –  С.  19–31.
13. Каннабих  Ю.В.  История  психиатрии.  /  Предисл.  П.Б.  Ганнушкина.  –  М.  :  ЦТР  МГП  ВОС,  1994.  –  528  с.:  ил.
14. Криппнер  С.  Методы  психологического  исследования  и  сообщения  об  аномальных  явлениях  в  практиках  шаманов  //  Этнографическое  обозрение,  –  2007.  –  №  1.  –  С.  46–55.
15. Краинский  Н.В.  Порча,  кликуши  и  бесноватые  как  явления  русской  народной  жизни.  Новгород,  1900.  –  44  с.
16. Лахтин  М.Ю.  Бессоодержимость  в  современной  деревне.  Историко-психологическое  исследование  //  Вопросы  философии  и  психологии.  М.,  1910.  Кн.  102.  –  С.  141–184.
17. Марк,  игумен.  Злые  духи  и  их  влияние  на  людей.  СПб.,  1899.  –  180  с.
18. Мельникова  Е.А.  Отчитывание  бесноватых:  практики  и  дискурсы  //  Антропологический  форум.  М.,  –  2008.  –  №  4,  –  С.  220–263.
19. Никитин  М.П.  К  вопросу  о  кликушестве  //  Обозрение  психиатрии,  неврологии  и  экспериментальной  психологии.  СПб.,  1903.  Год  8.  №  9.  –  С.  656–668;  №  10.  –  С.  746–756.
20. Панченко  А.А.  Христовщина  и  скопчество:  фольклор  и  традиционная  культура  русских  мистических  сект.  /  Александр  Панченко  ;  [Рос.  гос.  гуманитар.  ун-т,  Ин-т  высш.  гуманитар.  исслед.,  Центр  типологии  и  семиотики  фольклора].  -  [2-е  изд.].  –  М.:  ОГИ,  2004.  –  541,  [1]  с.
21. Роббинс  Р.Х.  Энциклопедия  колдовства  и  демонологии.  /;  Пер.  с  англ.  Т.М.  Колядич,  Ф.С.  Капица;  Отв.  ред.  Ф.С.  Капица.  –  М.:  Локид  :  Миф,  1996.  –  556,  [4]  с.:  ил.
22. Сикорский  И.А.  Психопатическая  эпидемия  1982  г.  в  Киевской  губернии.  Киев,  1893.  Тип.  Имп.Унив.  Св.Владимира  С.  1–46.
23. Скотт  В.  Письма  о  демонологии  и  колдовстве.  :  [Перевод]  /  Вальтер  Скотт;  [Сост.  ,  подгот.  текста,  коммент.  К.  Королева].  –  М.  СПб.  :  ЭКСМО  :  Terra  fantastica,  2002.  –  763,  [5]  с.  –  (Антология  мысли).
24. С-о.  Михаил.  Злые  духи  (демоны)  по  учению  Иоанна  Кронштадтского.  СПб.,  1903.
25. Фрейд  З.  Невроз  Дьявола  в  семнадцатом  веке,  1923.  //  Собрание  сочинений  в  10  томах.  Т.  7.  –  С.  283–322.
26. Хаксли  О.  Луденские  демоны.  /  Пер.  с  англ.  Э.  Вороновой;  Вступ.  ст.  А.  Зверева.  –  М.:  ТЕРРА,  2000.  –  320  с.
27. Христофорова  О.Б.  Кликуши,  как  явление  русской  народной  жизни  //  Живая  старина.  2005.  №1.  С.58-60.
28. Шпренгер  Я.,  Инститорис  Г.  Молот  ведьм.  /  Пер.  с  лат.  Цветков  Н.;  Предисл.  Лозинский  С.М.,  1932;  2-е  изд.  –  М.:  Интербук,  1990.  –  351  с.:  ил.
29. Яков  I,  король.  Демонология  в  форме  диалога  //  Герметизм,  магия,  натурфилософия  в  европейской  культуре  XIII–XIX  вв.  –  М.:  Канон  +,  1999,  –  С.  345–385.
30. Almond  Philip  C.  Demonic  possession  and  exorcism  in  early  modern  England:  contemporary  texts  and  their  cultural  context.  New  York,  Cambridge  University  Press,  2004.  –  405  p.
31. Bodin  J.  Damonomania  //  Levak  B.  The  witchcraft  sourcebook.  London,  Routledge,  Taylor  &  Fracis  Group,  2003.  –  P.  128–134.
32. Boddy  J.  Spirit  possession  revisited:  beyond  instrumentality  //  Annual  Review  of  Anthropology,  –  Vol.  23,  –  1994.  –  P.  407–433.
33. Bourguignon  E.  Possession.  San  Francisco:  Candler  &  Sharp,  1976.  –  80  p.
34. Caciola  N.  Discerning  spirits.  Divine  and  demonic  possession  in  the  Middle  ages.  Ithaca,  NY:  Cornell  University  Press,  2003.  –  335  p.
35. Certeau  M.  The  possession  at  Loudun.  Chicago,  the  University  Chicago  Press,  2000.  –  257  p.
36. Ferber  S.  Demonic  possession  and  exorcism  in  early  modern  France.  London,  Routledge,  Taylor  &  Fracis  Group,  2004.  –  220  p.
37. Goodman  F.  The  Exorcism  of  Anneliese  Michel.  Doubleday:  Garden  City,  NY,  1981.  –  255  p.
38. Levak  B.  The  witchcraft  sourcebook.  London,  Routledge,  Taylor  &  Fracis  Group,  2003.  –  348  p.
39. Lewis  I.M.  Ecstatic  religion:  an  anthropological  study  of  spirit  possession  and  shamanism.  London,  Harmondsworth,  Eng.:  Penguin  Book,  1989.  –  221  p.
40. Sands  Kathleen  R.  Demon  possession  in  Elizabethan  England.  Greenwood  Publishing  Group,  Inc,  Westport,  CT,  2004.  –  227  p.
41. Sluchovsky  M.  Believe  not  every  spirit:  possession,  mysticism,  and  discernment  in  early  modern  Catholicism.  Chicago,  The  University  of  Chicago  Press,  2007.  –  374  p.
42. Whiting  J.  The  Devils.  Samuel  Franch  acting  edition  ltd,  London,  United  Kingdom,  1966.  –  88  p.
43. Worobec  C.D.  Possessed:  Women,  witches  and  demons  in  Imperial  Russia.  DeKalb:  Northern  Illinois  University  Press,  2001.  –  288  p.