МЕХАНИЗМЫ  ВНУТРИГРУППОВОЙ  ИНТЕГРАЦИИ  ЭТНИЧЕСКИХ  МИГРАНТОВ

Бедрик  Андрей  Владимирович

канд.  социол.  наук,  ведущий  научный  сотрудник  Института  социологии  и  регионоведения  Южного  федерального  университета,

РФ,  г.  Ростов-на-Дону

Е-mail:  abedrik@bk.ru

MECHANISMS  OF  INTRAGROUP  INTEGRATION  OF  ETHNIC  MIGRANTS

Andrey  Bedrik

сandidate  of  Sociological  Sciences,  Leading  Researcher,  Institute  of  Sociology  and  Regional  Studies  of  Southern  Federal  University,

Russia,  Rostov-on-Don

АННОТАЦИЯ

Цель  статьи  состоит  в  рассмотрении  механизмов  формирования  внутригрупповой  интегрированности  этнических  мигрантов.  В  результате  выделены  ситуационно-реактивный,  мобилизационный  и  кризисный  виды  этнической  сплоченности  мигрантов,  рассмотрены  их  особенности,  проанализированы  факторы,  способствующие  актуализации  этнической  солидарности:  совокупные  условия  социальных  рисков  принимающего  сообщества,  этнокультурная  дистанция  между  коренным  населением  и  мигрантами,  внутриэтническое  доверие  в  мигрантских  общинах.  Вывод:  внутригрупповая  интеграция  этнических  мигрантов  носит  компенсационный  характер.

ABSTRACT

The  goal  of  the  article  is  to  consider  the  mechanisms  of  intragroup  integratedness  formation  of  migrants.  As  a  result,  situational  and  reactive,  mobilization  and  crisis  types  of  ethnic  cohesion  of  migrants  are  identified;  their  peculiarities  are  analyzed  and  factors  contributing  to  the  actualization  of  ethnic  solidarity  are  studied:  accumulative  terms  of  host  community’s  social  risks,  ethnic  and  cultural  distance  between  the  local  population  and  migrants,  intraethnic  trust  in  migrant  communities.  Conclusion:  the  intragroup  integration  of  ethnic  migrants  has  a  compensatory  nature.

Ключевые  слова:  миграция;  интеграция;  адаптация;  групповая  интегрированность;  этническая  солидарность.

Keywords:  migration;  integration;  adaptation;  intragroup  integratedness;  ethnic  solidarity. 

Миграционная  динамика  населения  в  России  в  постсоветский  период  обусловливает  объективную  сторону  актуальности  изучения  адаптации  мигрантов  к  условиям  инокультурного  принимающего  сообщества.  Одной  из  наиболее  сложных  проблем  в  этом  направлении  является  сокращение  социальной  и  культурной  дистанции  между  мигрантами  и  старожилами,  поиск  возможностей  для  их  консолидации  на  базе  общих  гражданских,  региональных  или  локальных  идентичностей.  Одним  из  факторов,  препятствующих  успешному  инкорпорированию  мигрантов  в  новые  социумы,  оказывается  их  собственная  внутригрупповая  интеграция  по  типу  этнической  сегрегации  (капсулирования),  что  приводит  к  образованию  мигрантских  анклавов  и  обостряет  межэтнические  противоречия  на  территориях  расселения  мигрантов. 

Цель  данной  статьи  —  изучить  механизмы  формирования  внутригрупповой  интегрированности  этнических  мигрантов.  При  анализе  природы  и  факторов  формирования  групповой  интегрированности  этнических  мигрантов  мы  исходим  из  общего  представления  о  том,  что  любые  кардинальные  преобразования  в  обществе  в  значительной  степени  ограничивают  спектр  возможного  выбора  (формального  и  неформального)  целей  социальных  субъектов,  а  также  способов  (и  издержек)  достижения  этих  целей.  Для  реализации  же  своих  целей  и  интересов,  социальные  субъекты  вступают  в  определённые  социальные  взаимодействия  и  используют  доступные  в  их  социальной  позиции  ресурсы  [9,  с.  78]. 

Таким  образом,  в  условиях  кардинального  изменения  социального  окружения,  которое  происходит  в  результате  этнической  миграции,  перед  мигрантами  стоят  как  минимум  две  макропроблемы:  определиться  с  целями  своей  адаптации  и  выбрать  средства  для  их  достижения.  Если  в  первом  случае  с  выбором  целей  возможны  многие  варианты  (трудоустройство,  безопасность  и  т.  д.),  то,  что  касается  средств  адаптации,  здесь,  как  правило,  выбор  весьма  ограничен.  В  условиях  социальных  рисков  этнические  мигранты  выбирают  наиболее  доступный  им  инструмент  социальной  адаптации  —  собственную  групповую  интегрированность  на  основе  этнической  принадлежности.

Групповая  интегрированность  этнических  мигрантов  —  это  основанная  на  внутриэтнической  солидарности  форма  организации  мигрантов,  которой  присущ  коллективный  характер  адаптационного  поведения  в  принимающем  сообществе  [3,  с.  50].  Групповая  интегрированность  этнических  мигрантов  может  быть  трёх  видов:  ситуационно-реактивной,  мобилизационной  и  кризисной.  Однако  критерии  выделения  этих  видов  различны.  Ситуационно-реактивный  тип  означает,  что  групповая  интегрированность  возникает  у  этнических  мигрантов  на  непродолжительное  время  как  реакция  на  изменение  внешней  ситуации.  Таким  образом,  основным  критерием  его  выделения  является  временная  продолжительность  потребности  и  стремления  мигрантов  к  групповому  сплочению.  Такой  тип  характерен  для  маятниковых  и  сезонных  этнических  мигрантов:  мигранты  объединяются  только  на  время  пребывания  в  принимающем  сообществе.

Мобилизационный  и  кризисный  типы  групповой  интегрированности  мигрантов  выделяются  на  основе  качественного  критерия,  а  именно  —  уровня  групповой  сплочённости  этнических  мигрантов  в  рамках  принимающего  сообщества.  Данные  типы  групповой  интегрированности  характеризуют,  главным  образом,  стационарных  этнических  мигрантов  (или  тех,  чьё  пребывание  на  новом  месте  является  весьма  продолжительным,  либо  точный  срок  его  окончания  неизвестен).  Мобилизационный  тип  характеризуется  наивысшей  степенью  сплочённости  этнических  мигрантов,  при  одновременной  минимизации  контактов  с  внешним  окружением.  Группа  монолитна  и  реализует  в  принимающем  сообществе  закрытую  стратегию  адаптационного  поведения  в  форме  этнической  сегрегации  или  изоляции.  Такой  тип  групповой  интегрированности  характерен,  как  правило,  для  первого  поколения  мигрантов  и  предполагает  наличие  большой  культурной  дистанции  между  ними  и  коренным  населением.  Однако  если  риски  не  уменьшаются,  то  и  тип  групповой  интегрированности  не  меняется. 

Со  временем  группа  пополняется  новыми  членами  за  счёт  не  прекращающегося  миграционного  прироста,  усиливается  внутриэтническая  стратификация,  мигранты  второго,  третьего  и  т.  д.  поколений  наращивают  опыт  взаимодействия  с  местным  населением,  их  контакты  интенсифицируются  и  в  конечном  итоге  приводят  к  кризису  групповой  интегрированности  «исторических»  мигрантов  и  мигрантов-«новичков».  Отсюда  возникновение  третьего  типа  групповой  интегрированности  мигрантов  —  кризисного  [3,  с.  51].  Для  него  характерно  стремление  мигрантов-«старожилов»  заблокировать  возможности  восходящей  социальной  мобильности  для  мигрантов  новой  волны.  Последние  всё  больше  оцениваются  как  конкуренты  уже  на  внутриэтнической  уровне.  Их  этнокультурные  характеристики  заметно  отличаются  от  этнокультурных  характеристик  «исторических»  мигрантов,  в  которых  произошли  заметные  изменения  в  ходе  взаимодействия  с  иноэтническим  принимающим  сообществом.  Этнические  сети  продолжают  функционировать,  но  служат  цели  воспроизводства  ресурсов  для  заполнения  трудовых  мест  в  структуре  предприятий,  которые  принадлежат  «историческим»  мигрантам.  Однако  для  того,  чтобы  из  мобилизационного  типа  групповая  интегрированность  этнических  мигрантов  перешла  в  кризисный,  требуется  долгий  период  времени.  Кроме  того,  такой  переход  практически  невозможен  в  ситуации  высокого  уровня  социальных  рисков  адаптации  мигрантов.

Закономерно  возникает  вопрос,  что  обуславливает  появление  внутриэтнической  солидарности  мигрантов?  В  наиболее  общем  представлении,  понятие  «солидарность»  можно  рассматривать  как  способ  ценностно-целевой  координации  деятельности  общества  или  группы  и  принятие  массовых  решений  в  отношении  направления  основного  вектора  процессов  развития  [4,  с.  60].  По  своей  природе  внутриэтническая  солидарность  мигрантов  близка  понятию  механической  солидарности  (или  солидарности  по  сходствам),  выделяемой  французским  социологом  Э.  Дюркгеймом.  Он  предположил,  что  «существует  социальная  солидарность,  происходящая  от  того,  что  известное  число  состояний  сознания  является  общим  для  всех  членов  одного  и  того  же  общества»  [5,  с.  108].  Таким  общим  сознанием  является  «совокупность  верований  и  чувств,  общих  членам  одного  и  того  же  общества  ...  Оно  независимо  от  частных  условий,  в  которых  находятся  индивиды;  они  проходят,  а  оно  остаётся»  [5,  с.  80].  Оно  проявляется  и  в  том,  что  граждане  «любят  друг  друга  и  предпочитают  друг  друга  иностранцам»  [5,  с.  104].  Последнее  умозаключение  Э.  Дюркгейма  для  нас  особенно  важно.  Солидаризация  этнических  мигрантов  происходит  именно  на  основе  своей  этнокультурной  отличительности  от  принимающего  сообщества.

Солидарность  этнических  мигрантов  не  только  основана  на  их  групповой  самоидентификации,  но  и  является  необходимым  условием  сохранения  собственной  идентичности  в  принимающем  сообществе.  По  мнению  исследователя  В.И.  Дятлова,  «без  органического  растворения  человека  в  группе,  без  разветвленной  системы  норм,  правил  поведения,  институтов,  связей,  жёсткой  структуры  подчинения  и  покровительства,  внутригрупповой  иерархии,  строжайшего  взаимного  контроля  и  суровых  санкций  к  нарушителям  выжить  в  чужеродном  окружении  было  бы  просто  невозможно»  [6,  с.  30]. 

Однако  механическая  природа  солидарности  этнических  мигрантов,  возникающая  на  общинно-клановой  или  этнической  основе,  постепенно  трансформируется  в  органическую,  для  которой  важны  уже  специализированные  функции  членов  мигрантской  группы,  делающие  их  ощутимо  зависимыми  друг  от  друга  в  повседневной  жизни.  Если  в  начале  своего  процесса  адаптации  мигранты  взаимодействуют  не  с  функцией  другого  (для  них  незначимо,  что  он  делает,  чем  он  для  других  незаменим),  а  связь  осуществляется  преимущественно  на  эмоционально-нравственной  основе,  поскольку  в  основном  это  сородичи,  соседи,  люди  одной  крови,  то  с  развитием  сетевого  механизма  воспроизводства  мигрантов  функциональная  зависимость  между  вновь  прибывшими  мигрантами  и  мигрантами  первой  волны  заметно  возрастает.  Мигрантов  начинает  связывать  друг  с  другом  взаимозависимость,  взаимодополняемость  функций,  профессий,  умений.  В  рамках  мигрантских  общин  и  на  их  основе  начинают  эффективно  функционировать  торговые  и  финансовые  структуры.  По  этой  цепочке  начинают  циркулировать  не  только  товары  и  финансы,  но  и  самое  главное  —  информация  [6,  с.  31].

Однако,  несмотря  на  рост  функциональной  зависимости  в  среде  мигрантов,  в  условиях  иноэтничного  окружения  мигрантские  общины  не  в  состоянии  полностью  освободиться  от  действия  механической  солидарности.  Она  каждый  раз  будет  проявляться  в  условиях  актуализации  средовых  социальных  рисков  адаптации  мигрантов.  Даже  сформировавшиеся  на  общей  этнической  базе  кланы,  как  правило,  соперничающие,  иногда  просто  враждующие  друг  с  другом,  перед  лицом  внешнего  мира,  особенно  властей,  выступают  единым  фронтом.  В  целом,  по  мнению  исследовательницы  С.Ю.  Барсуковой,  внутриэтническую  солидаризацию  мигрантов  обуславливают  следующие  факторы  [2,  с.  6—7].  Во-первых,  различные  атрибуты  принижения  и  угнетения  мигрантов  со  стороны  принимающего  сообщества:  это  и  дискриминация  на  рынке  труда,  и  конфронтация  с  местными  жителями,  и  ущемление  политических  прав  и  т.  д.  Во-вторых,  степень  культурной  и  лингвистической  дистанции  между  мигрантами  и  коренными  жителями.  Если  мигранты  способны  «раствориться»  в  местной  среде,  то  шансы  возникновения  в  их  рядах  групповой  солидарности  значительно  снижаются.  В-третьих,  определённую  весомость  солидаристскому  потенциалу  мигрантов  создаёт  возможность  возвращения  домой.  Если  социально-экономические  и  политические  условия  на  родине  позволяют  рассчитывать  на  возвращение,  то  мигранты  при  достижении  критической  массы  адаптационных  сложностей  готовы  выбрать  соответствующую  стратегию.  Однако  этот  фактор  не  играет  никакой  роли  в  условиях  маятниковой  и  сезонной  этнической  миграции,  так  как  в  данных  случаях  понятие  «возвращение»  вряд  ли  является  адекватным.  В  большей  степени  оно  характеризует  стрессовых  этнических  мигрантов,  которые  надеются,  что  выталкивающие  факторы,  спровоцировавшие  их  переезд  с  территорий  исторического  расселения,  потеряют  свою  актуальность,  и  они  смогут  вернуться  назад.  В-четвёртых,  мигрантскую  солидарность  во  многом  определяют  национальные  и  культурные  традиции,  привнесённые  с  родных  мест.  Она  может  проявляться  как  сознательное  их  акцентирование  этническими  мигрантами  в  чуждом  окружении.  Когда  же  национально-культурное  своеобразие  недостаточно  выражено,  плохо  осознаваемо,  то  компенсаторную  функцию  выполняют  стереотипы  восприятия  мигрантов,  которые  демонстрирует  принимающая  сторона.  Так  далеко  не  всегда  групповая  солидаризация  на  основе  этнокультурной  принадлежности  являлась  результатом  свободного  выбора  мигрантов:  зачастую  принимающее  сообщество  изначально  обращается  к  мигрантам  как  группе,  при  этом  чуждой  их  (коренного  населения)  этническим  и  культурным  характеристикам  [6,  с.  30].  В-пятых,  немаловажно  сравнение  социально-экономических  укладов  покинутой  родины  и  нынешней  территории  проживания,  принципиальная  схожесть  которых  частично  нейтрализует  эффект  социального  шока,  тогда  как  обратная  ситуация  усиливает  его.

Представляется,  что  наиболее  значимым  фактором  этнической  солидаризации  мигрантов  являются  совокупные  условия  социальных  рисков  принимающего  сообщества.  Среди  них  особо  стоит  отметить  рэкет  со  стороны  криминальных  структур  и  ведомственный  национализм.  Как  отмечает  исследователь  В.  Малахов  организованные  преступные  группировки  «крышуют»  мигрантов  (то  есть  обирают  их  под  видом  защиты),  а  правоохранительные  органы  или  находятся  в  сотрудничестве  с  криминалом,  или  напрямую  идут  на  рутинные  поборы  и  прямую  эксплуатацию  иммигрантов  [7,  с.  195—196].  Вторым  фактором  является  объективная  этнокультурная  дистанция  между  коренным  населением  и  мигрантами,  которая  актуализирует  у  последних  психологическую  потребность  в  общении  со  «своими».  Третий  фактор,  который  приобретает  особую  важность  в  процессах  социально-экономической  и  трудовой  адаптации  мигрантов,  тесно  взаимосвязан  с  двумя  предшествующими.  Это  фактор  внутриэтнического  доверия.  В  отличие  от  социальных  рисков  адаптации  и  этнокультурной  дистанции  мигрантов  и  принимающего  сообщества,  роль  фактора  внутриэтнического  доверия  ещё  не  была  нами  проанализирована,  и  потому  требует  дополнительного  внимания.

Основы  социологического  понимания  категории  «доверия»  заложил  немецкий  социолог  Г.  Зиммель.  Исходя  из  его  трактовки,  доверие  следует  рассматривать  как  продукт,  возникающий  на  основе  опыта  взаимодействия  субъектов  [8,  с.  33].  Именно  наличие  предшествующего  опыта  взаимодействия  с  представителями  своей  этнической  группы  даёт  основание  мигрантам  доверять  им  и  на  новом  месте  проживания.  В  то  же  время,  с  принимающим  сообществом  такой  опыт  взаимодействия,  как  правило,  отсутствует,  что  в  очередной  раз  ставит  мигрантов  перед  необходимостью  рисковать. 

Кроме  того,  согласно  теории,  Г.  Зиммеля,  важный  аспект  деятельности  социального  субъекта,  дающий  ему  основание  доверять  другому  субъекту,  касается  возможностей  контроля  за  деятельностью  последнего  [8,  с.  34].  Так,  даже  в  случае  отсутствия  реального  опыта  взаимодействия  между  мигрантом  и  его  этнической  группой  на  территории  принимающего  сообщества,  риск  обмана  со  стороны  этнических  сородичей  компенсируется  возможностью  применения  к  недобросовестным  партнерам  самых  жёстких  внутриобщинных  санкций,  вплоть  до  бойкота  и  остракизма  [6,  с.  31].  Следуя  логике  С.Ю.  Барсуковой,  анализировавшей  факторы  формирования  доверия  в  сетевых  сообществах,  доверие  в  мигрантской  общине  основано  не  на  вере  в  индивидуальную  честность  каждого  из  её  членов,  а  на  способности  группы  заставить  любого  отдельного  мигранта  соблюдать  условия  взаимодействия.  По  сути,  мигрант  доверяет  не  просто  другому  мигранту,  а  тому  окружению,  которое  сумеет  вынудить  любого  из  своих  членов  соблюдать  правила  коммуникации  [1,  с.  53].  При  этом  вероятность  возникновения  системы  внутриэтнического  доверия  мигрантов  зависит  от  того,  в  какой  мере  их  сообщество  оказывается  единственным  (или  одним  из  немногих)  источником  благ,  получаемых  переселенцами  [1,  с.  56].  Если  мигрант  способен  самостоятельно  получить  доступ  к  ресурсам,  необходимым  ему  для  своего  социального  утверждения,  то  значимость  его  этнического  сообщества  как  источника  ресурсов  ослабевает.  Когда  же  принимающее  сообщество  блокирует  для  мигрантов  все  шансы  на  успех,  ожидание  помощи  со  стороны  «своих»  резко  возрастает.  Соответственно  возрастает  готовность  подчиняться  нормам  группы  в  обмен  на  доступ  к  её  ресурсам.

Таким  образом,  солидаризация  этических  мигрантов,  на  основе  которой  возможна  их  групповая  интегрированность,  происходит  через  осознание  мигрантами  своей  этнокультурной  отличительности  от  принимающего  сообщества,  рассмотрение  последнего  как  среды  рисков  для  себя  и  формирования  в  таких  условиях  вынужденного  внутриэтнического  доверия.  Внутригрупповая  интеграция  носит  компенсационный  характер  и  оказывается  фактором,  снижающим  внешний  интеграционный  потенциал  мигрантов,  влияет  на  конфликтный  тип  их  взаимодействия  со  старожильческим  населением.  В  то  же  время  внутригрупповая  интеграция  служит  базой  для  институционализации  мигрантских  диаспор  в  форме  национально-культурных  автономий  или  общественных  организаций,  которые  выстраивают  взаимодействия  с  официальными  институтами  принимающих  сообществ  и  являются  эффективным  инструментом  адаптации  мигрантов.

Список  литературы:

1. Барсукова  С.Ю.  Вынужденное  доверие  сетевого  мира  //  Полис.  Политические  исследования.  2001.  №  2.  С.  52—61.
2. Барсукова  С.Ю.  Солидарность  участников  неформальной  экономики.  На  примере  стратегий  мигрантов  и  предпринимателей  //  Социологические  исследования.  2002.  №  4.  С.  3—12.
3. Бедрик  А.В.  Социальная  адаптация  этнических  мигрантов  в  Ростовской  области.  Ростов-н/Д,  2007.  —  144  с.
4. Горяинов  В.П.  Групповая  солидарность  и  ценностные  ориентации  //  Социологические  исследования.  1997.  №  3.  С.  60—67.
5. Дюркгейм  Э.  О  разделении  общественного  труда.  Метод  социологии.  —  М.:  Наука,  1990.  —  576  с.
6. Дятлов  В.И.  Современные  торговые  меньшинства:  фактор  стабильности  или  конфликта?  (Китайцы  и  кавказцы  в  Иркутске).  —  М.:  Наталис,  2000.  —  190  с.
7. Малахов  В.  Культурные  различия  и  политические  границы  в  эпоху  глобальных  миграций.  —  М.:  Новое  литературное  обозрение;  Институт  философии  РАН,  2014.  —  232  с.
8. Стоянов  К.  Доверие  и  отчуждение:  аспекты  социологической  концепции  Г.  Зиммеля  //  Экономика  и  социология  доверия  /  Ред.  Ю.В.  Веселов.  —  СПб.:  Социол.  об-во  им.  М.М.  Ковалевского,  2004.  С.  32—49.
9. Шабанова  М.А.  Массовые  адаптационные  стратегии  и  перспективы  институциональных  трансформаций  //  Мир  России.  2001.  Т.  10.  №  3.  С.  78—104.