Телефон: 8-800-350-22-65
WhatsApp: 8-800-350-22-65
Telegram: sibac
Прием заявок круглосуточно
График работы офиса: с 9.00 до 18.00 Нск (5.00 - 14.00 Мск)

Статья опубликована в рамках: II Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы психологии личности» (Россия, г. Новосибирск, 01 февраля 2010 г.)

Наука: Психология

Скачать книгу(-и): Сборник статей конференции, Сборник статей конференции часть II

Библиографическое описание:
Савельев Д., Гулина Н. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВЛИЯНИЯ ПСИХОСОЦИАЛЬНЫХ ФАКТОРОВ НА ТРАНСФОРМАЦИЮ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ ВЗРОСЛОГО ЧЕЛОВЕКА В ПЕРИОД КРИЗИСА ИДЕНТИЧНОСТИ // Актуальные проблемы психологии личности: сб. ст. по матер. II междунар. науч.-практ. конф. № 2. Часть II. – Новосибирск: СибАК, 2010.
Проголосовать за статью
Дипломы участников
У данной статьи нет
дипломов

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВЛИЯНИЯ ПСИХОСОЦИАЛЬНЫХ ФАКТОРОВ НА ТРАНСФОРМАЦИЮ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ ВЗРОСЛОГО ЧЕЛОВЕКА В ПЕРИОД КРИЗИСА ИДЕНТИЧНОСТИ

Савельев Д.И.

НГПУ,

РФ, г. Новосибирск

Гулина Н.Р.

НП «СибАК»

РФ, г. Новосибирск

Динамичный характер современных социальных систем, быстрое изменение окружающего мира порождают целый ряд внутриличностных проблем, связанных с трудностями в установлении тождественности и устойчивости индивидуального опыта личности. Невозможность индивида соотнести внутренний мир с внешним  в ситуации «множащегося многообразия» является базовой предпосылкой формирования кризисной идентичности. Это состояние характеризуется отсутствием или потерей внешних и внутренних ориентиров (ценностных, смысловых, мотивационных), что порождает ощущение растерянности, размытости личностных границ, повышенную тревожность и ощущение потери контроля над собственной жизнью. Кризисная идентичность, представляет собой психическое образование, которое актуализируясь в период кризиса идентичности, сопровождается неуверенностью в себе, депрессией, уходом от реального мира, в т. ч. посредством аддиктивного поведения, общей дезинтеграцией личности. 

Проведенный нами теоретический анализ показал, что факторами, обусловливающими особенности кризисной идентичности, могут выступать пол, гендер, возраст, семейное положение и образование. Вышеперечисленные факты  определили необходимость изучения влияния совокупности указанных факторов на субъективную составляющую кризисной идентичности в исследуемой выборке. В качестве испытуемых выступили лица, обратившиеся за психологической помощью, в количестве 174 человек в возрасте 24-49 лет. Нами был проведен однофакторный и двухфакторный дисперсионный анализ, применение которого допустимо, если статистически достоверных различий между дисперсиями не обнаружено. С этой целью применялся критерий Ливена для проверки однородности дисперсий, результаты которого демонстрируют гомогенность дисперсий  (р > 0,05).

 При этом были выделены:

• группирующие переменные – 

  • пол, имеет две градации: 1) мужской, 2) женский;
  • семья, имеет две градации; 1) есть, 2) нет
  • гендер, имеет три градации: 1) феминность, 2) андрогинность, 3) маскулинность;
  • возраст, имеет три градации: 1) 24-33 лет (ранняя взрослость или молодость), 2) 34-43 лет (средняя взрослость), 3) 43-54 лет (зрелость).
  • образование, имеет три градации: 1) высшее, 2) среднее, 3) неполное высшее;

• для изучения субъективного уровня  отношения индивида к личностным изменениям, сопровождающим кризис идентичности, исследовался уровень самоотношения (методики «ОСО», «Самооценка» ДембоРубинштейн), уровень субъективного контроля (методика УСК) и  способы реагирования на конфликты (тест WIPPF).

Результаты дисперсионного анализа демонстрируют отдельное влияние пола (р ≤ 0,05), гендера (р ≤ 0,001) и возраста (р ≤ 0,001) на совокупность переменных, отражающих отношение индивида к личностным изменениям, сопровождающим кризисную идентичность. В то же время не обнаружено значимых различий в статусах идентичности между испытуемыми разного возраста, что подтверждает гипотезу автора о единообразном характере кризисной идентичности в период взрослости.  Кроме того, обнаружено совместное влияние факторов пол и гендер (р ≤ 0,02), пол и семья (р ≤ 0,04), пол и возраст (р ≤ 0,001), гендер и семья (р ≤ 0,05), гендер и образование (р ≤ 0,03). Это позволяет утверждать, что факторы наличие семьи и уровень образования не оказывают самостоятельного влияния на личностные особенности, актуализированные статусом «кризис идентичности». 

Анализ полученных значимых различий в исследуемой выборке демонстрирует, что женщины в отличие от мужчин в большей степени феминны (р ≤ 0,001),  откровенны, открыты (р ≤ 0,04), способны к установлению отношений при возникновении проблем (р ≤ 0,04), отличаются более высоким самоинтересом (р ≤ 0,03), самопринятием (р ≤ 0,01) и ожиданием положительного отношения от окружающих (р ≤ 0,001). Это свидетельствует о более высоком уровне самопринятия женщин, по сравнению с мужчинами, которое сопровождается интересом, одобрением и пониманием к собственным мыслям и чувствам, уверенностью в своей интересности для других и, как результат,  принятию окружающими и стремлению к взаимодействию с ними. Полученные результаты противоречат с данным Г. Крайга [4] и Н. Герасимовой [1], которые обнаружили, что мужчины и юноши возрастного диапазона 18-25 лет и раньше достоверно отличаются более высокой самооценкой, интегральным самоотношением, самоуважением и аутосимпатией, по сравнению с девушками того же возраста. Однако, Т.Н. Курбатовой и Я.В. Куус [5] выявлены совершенно противоположные результаты: женщины значимо выше считают себя самоуверенными, у них в большей степени выражено самопринятие и  самоценность. Таким образом, высокое самоотношение женщин может отражать, с одной стороны, большую зависимость женщин от оценок окружающих, а, с другой, может быть обусловлено влиянием других факторов. 

В  соответствии с вышеизложенным, включение фактора гендер внесло  значительные изменения в самооценку респондентов. Достоверно самые низкие показатели по самооценке, самоуверенности, самоуважению и самопринятию обнаружены у феминных мужчин (р ≤ 0,05). Это позволяет утверждать, что мужчины с феминной гендерной идентичностью характеризуются  низкой самооценкой, не способны противостоять влиянию внешних обстоятельств, находят в себе, в основном, одни лишь недостатки. Кроме того, феминные мужчины отличаются наиболее низким локусом контроля в области достижений (р ≤ 0,02).  Это свидетельствует о том,  что феминные мужчины  приписывают свои успехи, достижения и радости внешним обстоятельствам - везению, счастливой судьбе или помощи других людей, они не способны на успешное достижение своих целей в будущем. Указанные особенности демонстрируют наличие у опрошенных ощущения субъективного дискомфорта,   выступающего маркером кризисной идентичности.  Сравнение статусов эгоидентичности, показало, что достоверно выше представлен статус идентичности диффузия в группе феминных мужчин, в то время как достигнутая идентичность и идентичность  «внутренний мир» – меньше всех остальных групп (р ≤ 0,05). Эти данные указывают на то, что кризисная идентичность переживается феминными мужчинами гораздо интенсивнее, и имеет более выраженную негативную симптоматику, следовательно, феминные мужчины в большей степени подвержены кризису. Обращаясь к теоретическим положениям Е.Л. Солдатовой [7], подчеркивающей, что кризис обусловлен конфликтом между субъективным и объективным образом «Я», можно обосновать полученные результаты  наличием значительного расхождения между индивидуально-личностными особенностями феминного мужчины и социально одобряемым образом типичного мужчины. Показатель сексуальность находится на уровне очень высоких значений у мужчин с феминной идентичностью, которые значимо превышают аналогичные данные у андрогинных и маскулинных мужчин (р ≤ 0,05). Эти данные позволяют сделать вывод о том, что фиксация на своей сексуальности, физическом контакте, реализующиеся посредством идеализации сексуальности, эмоциональной зависимости, завышенных ожиданий и разочарования, используются феминными мужчинами как средство разрешения кризиса  идентичности. При этом можно отметить, что кризисная идентичность в социальной и профессиональной сферах (экстернальность в области достижений, низкая идентичность в области работы и материального обеспечения р ≤ 0,05) скорее всего, обусловливает возникновение личностного кризиса (низкая эгоидентичность, идентичность внутреннего мира и высокий статус диффузии).

Менее выраженно переживается кризисная идентичность маскулинными мужчинами, для которых характерны низкие значения статуса диффузия и высокие показатели достигнутой идентичности по сравнению со всеми остальными группами мужчин и женщин с различными гендерными особенностями (р ≤ 0,05). Они демонстрируют более высокую самоуверенность и самоуважение, в отличие от андрогинных и феминных мужчин (р ≤ 0,04).  Следовательно,  маскулинные мужчины в меньшей степени подвержены кризису идентичности, в отличие от остальных групп, что, скорее всего, обусловлено незначительным расхождением между индивидуальноличностными особенностями и транслируемым обществом социокультурным образом. Полученные нами результаты, совпадают с данными Н.А. Шуховой, которая показала, что «представления о качествах и поведении мужчин, входящие в содержание гендерной идентичности, незначительно отличаются от традиционных канонов маскулинности» [8, С. 5].  Кроме того, автором была выявлена прямая связь между психологическим содержанием гендерной идентичности, соответствующим традиционным представлениям о мужественности, и факторами социально-психологической адаптации.

У женщин с феминной гендерной идентичностью (статус идентичности диффузия высокий; р ≤ 0,04) кризисная идентичность оказалась более выраженной, по сравнению с андрогинными женщинами. Обнаружены статистически значимые различия по признаку сексуальность между андрогинными, феминными и маскулинными женщинами (р ≤ 0,04). Это позволяет предполагать, что в качестве стратегии выхода из конфликта феминные и андрогинные женщины выбирают фиксацию на своей сексуальности, физическом контакте, реализующиеся посредством идеализации сексуальности, эмоциональной зависимости, завышенных ожиданий и разочарования. Тогда как маскулинные женщины уходят от проблем или решают их с помощью активной деятельности – по признаку деятельность они достоверно превышают  маскулинных мужчин, феминных и андрогинных женщин (р ≤ 0,04), что сопровождается стремлением к карьерному росту, стрессом, завышенными притязаниями.

В целом можно отметить, что феминные респонденты, независимо от пола более остро переживают кризисную идентичность, по сравнению с остальными респондентами. Объяснение данному факту можно найти в транслируемой обществом доминанте на маскулинность. Подтверждением данного факта служит, в частности, реклама, пропагандирующая маскулинный образ женщины [3], необходимость совмещения женской роли с профессиональной, в то же время мужская роль и профессиональная представлены как тождественные,  в результате чего образ женщины приобретает все большую маскулинизацию. Этот факт можно объяснить влиянием культурально навязываемых гендерных стереотипов. Согласно данным Г. Хофстеда [9]и других исследователей, маскулинную культуру определяют такие качества, как высокая оценка личных достижений, восхищение сильными личностями, избегание неудачников, рациональность , мышления. Отсюда можно сделать вывод, что в современное постмодернистское общество насаждает «маскулинную» культуру. Следовательно, переживание кризисной идентичности маскулинными субъектами, в силу незначительных расхождений с социокультурными образцами, отличается менее деструктивным характером.

Формируя свою мужскую идентичность, мужчина вынужден испытывать негативные эмоции, связанные с желанием не быть похожим на женщину. Это приводит к тяжести переживания кризисной идентичности. Полученные результаты подтверждают выдвинутую нами гипотезу об усилении выраженных параметров кризисной идентичности в случае расхождения индивидуально-личностных особенностей феминного мужчины и транслируемым обществом социальным образом типичного мужчины.

Обнаружены достоверные различия между испытуемыми с различными гендерными особенностями и наличием или отсутствием семьи (р ≤ 0,05). Было выявлено, что феминные респонденты, имеющие семью и андрогинные, не имеющие семьи демонстрируют наиболее низкие значения по принятию (р ≤ 0,02), фантазии (р ≤ 0,02) и высокие по параметрам «телесные ощущения» (р ≤ 0,03). Эту группу испытуемых отличают разочарование, пессимизм, фиксация на проблемах, психосоматические нарушения. Феминные субъекты, имеющие семью характеризуются  самой низкой самооценкой по сравнению со всеми остальными группами (р ≤ 0,001), характеризуясь неуверенностью в себе, склонностью к самообвинению. 

Полученные результаты отражают тот факт, что феминные респонденты имеющие семью, а также андрогинные без семьи наиболее остро переживают кризисную идентичность. В частности анализ значимых различий по социальной и личностной идентичности, а также по статусам эго-идентичности подтвердил достоверность нашего предположения. Наиболее низкий уровень параметров личностной идентичности связанных с планированием будущего, и  социальной идентичности, касающейся работы, материального обеспечения и отношений с обществом    (р ≤ 0,05)  обнаружен у феминных респондентов, имеющих семью и андрогинных без нее. Причем, психологические особенности первых значимо отличаются от особенностей всех остальных подгрупп (за исключением андрогинных испытуемых без семьи),  а последние чаще всего отличаются от маскулинных субъектов, имеющих семью. Также в этих двух подгруппах обнаружены наиболее низкие значения параметров достигнутой идентичности (р ≤ 0,03)  и в подгруппе феминных респондентов, имеющих семью, выявлены  высокие значения по статусу идентичности диффузия, что достоверно отличало их от всех остальных испытуемых (р ≤ 0,05). 

Полученные данные позволяют сделать вывод о том, что феминные респонденты, имеющие семью, имеют более выраженные параметры кризисной идентичности. Обращаясь к полученным выше эмпирическим данным, демонстрирующим, что наиболее остро кризис протекает у феминных мужчин, можно утверждать, что наличие семьи только усугубляет кризис. Этот вывод подтверждают полученные нами значимые различия психологических особенностей мужчин, имеющих семью, в сравнении с остальными респондентами. Иначе говоря, представители этой группы отличаются предъявлением повышенных требований к себе и окружающим, психосоматическими нарушениями, ожиданием негативного отношения к себе, низким самопринятием, самоинтересом, достигнутой идентичностью в области отношений с окружающими, а также высоким статусом идентичности диффузия (р ≤ 0,05). Очевидно, что несовпадение транслируемого обществом социального образа и индивидуального образа подчеркивается семейным окружением таких индивидов, что утяжеляет переживание кризисной идентичности. Можно обосновать полученные результаты значительным расхождением между индивидуально-личностными особенностями феминного мужчины и социальным образом типичного мужчины. В то же время на выраженность кризисной идентичности андрогинных респондентов оказывает влияние отсутствие семьи. По всей видимости, непринятие своей гендерной идентичности,  является одной из причин неуспешной социальнопсихологической адаптации, отражается на умении респондентов справляться с семейными проблемами, что не может не утяжелять переживание кризисной идентичности. Маскулинные респонденты переживают кризисную идентичность менее остро и поэтому демонстрируют наиболее высокие значения по всем показателем, кроме диффузии и телесных ощущений (р ≤ 0,05), указывающих на активную позицию при решении проблем, позитивное самоотношение, принятие себя и окружающих. 

Более высокое ожидание позитивного отношения к себе со стороны окружающих  и самоинтерес, отражающий степень соответствия переживаний  собственным мыслям и чувствам, диагностированы у мужчин с неполным высшим образованием и  у женщин с высшим и неполным высшим образованием, что достоверно отличает их от мужчин с высшим и средним, и женщин со средним образованием (р ≤ 0,04). Полученные нами данные соотносятся с результатами исследования Н.Н. Гунгер [2], которая указывает, что лица со среднеспециальным образованием отличаются большей выраженностью кризиса идентичности. Получение высшего образования, по данным автора, зачастую связано с уменьшением негативных симптомов кризиса идентичности (Н.Н. Гунгер, 2007).

Анализ результатов совместного влияния гендерных особенностей и  условия образования на субъективные ощущения протекания кризиса показал, что уровень самооценки достоверно выше у представителей андрогинной и маскулинной подгрупп, имеющих среднее образование, по сравнению с феминными респондентами с высшим, неполным высшим и средним образованием, отличающимися наиболее низким  уровнем самооценки (р ≤ 0,04). В данном случае можно предположить, что феминные личности независимо от уровня образования, склонны сомневаться в себе, принимать на свой счет замечания, недовольство других людей, переживать и тревожиться по малозначительным поводам, часто не уверены в себе. Подобными особенностями обладают в некоторой степени и андрогинные, и маскулинные респонденты с неполным высшим образованием (нет значимых различий с феминными испытуемыми). Наши данные совпадают с мнением Н.Н. Гунгер [2] о желании нивелировать негативные симптомы кризиса посредством получения образования. Самоуверенность, отражающая веру в способности, реализацию своих мотивов, целей, доминантность, высокий уровень притязаний  оказались наиболее высокими у представителей маскулинной и феминной подгрупп с высшим образованием и у андрогинных респондентов всех уровней образования. Значимые различия выявлены у представителей феминной подгруппы, имеющих среднее и неполное высшее образование  (р ≤ 0,04). В то же время эмоционально позитивное, безусловное принятие себя демонстрируют андрогинные испытуемые с неполным высшим и маскулинные с высшим образованием, по сравнению  остальными респондентами (р ≤ 0,04). 

Наименьший кризис профессиональной идентичности испытывают маскулинные испытуемые с высшим и средним образованием, феминные со средним образованием и андрогинные с высшим образованием, которые значимо отличаются от феминных респондентов с высшим и неполным высшим и андрогинных с неполным высшим образованием (р ≤ 0,04). Это свидетельствует, о том что получение образования вызвано переживанием острого кризиса в профессиональной сфере, которому в большей степени  подвержены феминные и андрогинные респонденты. У этих же респондентов более выражен статус идентичности диффузия, по сравнению с маскулиными и андрогинными респондентами с высшим образованием (р ≤ 0,02). Это позволяет сделать вывод о размытости гендерных ролей, ценностей, идеологии, профессиональной ориентации и т.д. у феминных и андрогинных респондентов с неполным высшим образованием, получение которого, по всей видимости, и предназначено для снижения остроты этих проявлений. Выявлено, что кризисная идентичность, связанная с целеполаганием и реализацией своих планов в будущем, оказалась более выраженной только у феминных испытуемых с неполным высшим образованием, достоверно различающихся от андрогинных, имеющих высшее и среднее образование и маскулинных всех уровней образования (р ≤ 0,04). Следовательно, низкая самооценка, непринятие себя и окружающих, неуверенность в себе, являющиеся маркерами кризисной идентичности, наиболее свойственны феминным и андрогинным респондентам с неполным высшим образованием. В этой связи мы делаем вывод о том, что получение высшего образования представляет собой один из способов снижения негативной симптоматики кризисной идентичности. 

 Значимые различия обнаружены между респондентами разного возрастного диапазона по признакам «ожидаемое отношение» (р ≤ 0,04), «самоинтерес» (р ≤ 0,04), «материальное обеспечение» (р ≤ 0,03) и «будущее» (р ≤ 0,02). В выборке испытуемых средней взрослости получены наиболее высокие значения по всем вышеперечисленным признакам. Это демонстрирует, что респондентам в период средней взрослости свойственен повышенный интерес к собственным мыслям и чувствам, они ожидают положительного отношения от других, одобрения и понимания. Они имеют высокий уровень социальной идентичности в области материального обеспечения, что выражается в четком представлении о своем нынешнем материальном положении, которое их либо вполне устраивает, либо они знают, какие меры необходимо предпринять для его улучшения. Кроме того у личности средней взрослости диагностирован  высокий уровень личностной идентичности в области будущего, что связано с наличием главных целей в жизни и последовательностью, настойчивостью и энергичностью в их достижении. Полученные результаты позволяют заключить, что период средней взрослости является наиболее благоприятным для достижения идентичности, при этом кризисная идентичность переживается менее остро. Полученные нами данные совпадаютс данными В.Р. Манукян [6], которая отмечает, что кризис 30-летних переживается менее остро по сравнению с 40-летними.

В то же время, нами установлено, что с большей интенсивностью кризисная идентичность переживается у лиц периода ранней взрослости – респонденты в этот период отличаются значимо более низкими значениями, по сравнению с испытуемыми средней взрослости, по показателям материальное обеспечение (р ≤ 0,01) и будущее (р ≤ 0,001). Это свидетельствует о том, что в период ранней взрослости  кризисная идентичность в социальном плане связана с материальной обеспеченностью, а в личностном – в большей степени с планами личностного развития, постановкой целей в жизни и способами их достижения. Полученные результаты подтверждаются данными исследователей, установивших, что кризис идентичности наиболее выражен в ранней взрослости и связан с профессиональной сферой. В частности Е.Л. Солдатова [79] называет период ранней взрослости центральным в  логике развития эго-идентичности, связанным с выбором личностью направлений саморазвития. 

Включение фактора пол вносит определенные коррективы в специфику индивидуальных различий испытуемых разного возрастного диапазона.  Наиболее высокое  ожидание негативного отношения к себе со стороны окружающих диагностировано у мужчин зрелого возраста, по сравнению со всеми остальными подгруппами испытуемых (р ≤ 0,02; табл. П. 3.9). Более  высокое ожидание позитивного отношения к себе окружающих обнаруживают женщины периода средней взрослости, что значимо отличается от мужчин возраста зрелости и ранней взрослости (р < 0,02). Женщины периода средней взрослости демонстрируют самые высокие показатели самопринятия, самоинтереса и самопонимания (р < 0,02), т.е. они испытывают интерес к собственным мыслям и чувствам, которые принимаются ими безусловно. Они уверены, в том что характеристики личности, характера и деятельности способны вызвать в других людях уважение, симпатию, одобрение и понимание. 

С другой стороны, поскольку у мужчин периода средней взрослости и зрелости выявлено ощущение собственной малоценности, готовность поставить себе в вину свои слабости, неудачи, промахи, недостатки, в результате чего они антипатично относятся к себе (р < 0,05). Такое самоотношение оказывает влияние на формирование идентичности касающаяся материальной обеспеченности и будущего. Женщины периода ранней взрослости демонстрирую высокую социальную (материальное обеспечение) и личностную (будущее) идентичность, по сравнению с мужчинами и женщинами ранней взрослости и женщинами периода зрелости (р < 0,02). Иначе говоря, они имеют четкое представление о своем нынешнем материальном положении, которое их либо вполне устраивает, либо они знают, какие меры необходимо предпринять для его улучшения. Кроме того, женщины средней взрослости демонстрируют  определенность главных целей в жизни в сочетании с последовательным, настойчивым и энергичным их достижением. При этом женщины средней взрослости, также как и мужчины и женщины зрелого периода, находятся в фазе стабилизации (высокое значение по статусу идентичности мораторий), для которой, по данным нашего исследования, характерен высокий уровень субъективного контроля (табл. П.6.1), что значимо отличает их от мужчин ранней и средней взрослости (р < 0,05). В то же время для мужчин и женщин ранней взрослости характерна острота переживания кризиса социальной идентичности (низкие значения параметра «материальное обеспечение»)  и личностной идентичности (низкие значения параметра «отношение к будущему»), по сравнению с женщинами средней взрослости и мужчинами периода зрелости (р < 0,05). 

Следовательно, можно утверждать, что для женщин периода средней взрослости характерна стабилизация как социальных, так и личностных ощущений, с высокой самооценкой, позитивным отношением к себе и окружающим. С другой стороны, мужчины периодов средней взрослости и зрелости отличаются сниженной самооценкой, ожиданием негативного отношения к себе. При этом только у мужчин периода средней взрослости отсутствует стабильный период в достижении идентичности личности, что свидетельствует о глубине переживаний ими кризиса идентичности. 

Таким образом, результаты проведенного нами исследования показали, что на характер переживания личностью кризиса идентичности оказывают значимое влияние такие факторы, как пол, гендер, возраст, семейное положение и уровень образования. 

 

Список литературы:

  1. Герасимова, Н. Ценностные ориентации личности в период взрослости [Текст] / Н. Герасимова // Ананьевские чтения – 98 : Тезисы научнопрактической конференции. – СПб., 1998. – С. 90-91.
  2. Гунгер, Н.Н. Психологические средства становления в период нормативного кризиса взрослости : автореф. дис. … канд. психол. наук : 19.00.07 [Текст] / Н.Н. Гунгер ; Новосибирский гос. пед. ун-т. – Новосибирск, 2007. - 24 с.
  3. Грошев, И. В. Полоролевые стереотипы в рекламе [Текст] / И.В.Грошев // Психол. журнал. –1998. –Т. 19. – № 3. – С. 112-119.
  4. Крайг, Г. Психология развития [Текст] / пер. с англ. – СПб.: Питер, 2000. – 988 с.
  5. Курбатова, Т.Н. Когнитивная сложность и идентичность в кросскультурном гендерном исследовании [Текст] /  Т.Н. Курабтова, Я.В. Куус. // Психологические проблемы самореализации личности. – СПб. : СПбГУ, 2001. – Вып. 5. – С. 204-217.
  6. Манукян, В.В. Субъективная картина жизненного пути и кризисы взрослого периода автореф. дис. … канд. психол. наук : 19.00.07 [Текст] / В.В. Манукян ; Санкт-Петербургский гос. ун-т. - СПб., 2003. - 23 с.
  7. Солдатова, Е.Л. Нормативные кризисы развития личности взрослого человека : автореф. дис. ... докт. психол. наук : 19.00.01 [Текст] / Е.Л. Солдатова ; Уральский. гос. ун-т. им. А.М.Горького – Екатеринбург., 2007. – 43 с.
  8. Шухова Н. А. Влияние гендерной идентичности на социальнопсихологическую адаптацию мужчин : автореф. дис. … канд. наук : [Текст] /  Н.А. Шухова ; Ярослав. гос. ун-т.– Ярославль, 2004. – 22 с.
  9. Jung, C.G. Man and his symbols [Text]  /  C.G. Jung. – New York : A Windfall Book, 1983. – 320 p. 
Проголосовать за статью
Дипломы участников
У данной статьи нет
дипломов

Оставить комментарий

Форма обратной связи о взаимодействии с сайтом
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.