АРХЕТИПИЧЕСКИЕ  АСПЕКТЫ  КАТЕГОРИЙ  ВНУТРЕННЕГО  И  ВНЕШНЕГО  В  ГЛУБИННОМ  ПОЗНАНИИ  ПСИХИКИ

Усатенко  Оксана  Николаевна

канд.  психол.  наук,  доцент  кафедры  психологии

Гуманитарно-педагогическая  академия  (филиал)  ФГАОУ  ВО  «Крымский  федеральный  университет  им.  В.И.  Вернадского» 
РФ,  г.  Ялта

E-mail: 

">

Каткова  Александра  Сергеевна

студент  6  курса,  направление  подготовки  «Практическая  психология»

Гуманитарно-педагогическая  академия  (филиал)  ФГАОУ  ВО  «Крымский  федеральный  университет  им.  В.И.  Вернадского» 
РФ,  г.  Ялта

E-mail:  katkova.aleksasha@mail.ru

ARCHETYPAL  ASPECTS  OF  AN  INTERNAL  AND  EXTERNAL  CATEGORIES  IN-DEPTH  KNOWLEDGE  OF  THE  PSYCHE

Oksana  Usatenko

candidate  of  Science,  assistant  professor  of  psychology

Humanitarian  Pedagogical  Academy  (Branch)

FSAEI  of  HE  “Crimean  Federal  University  V.I.  Vernadsky”
Russia,  Yalta

Alexandra  Katkova

6  student  courses,  training  direction  «Practical  Psychology»

Humanitarian  Pedagogical  Academy  (Branch)

FSAEI  of  HE  “Crimean  Federal  University  V.I.  Vernadsky” 
Russia,  Yalta

АННОТАЦИЯ

В  статье  рассмотрена  проблема  исследования  категорий  внутреннего  и  внешнего  в  психодинамической  парадигме  через  архетип,  способствуя  объективированию  содержания  психического  в  его  целостности.

ABSTRACT

The  article  studies  the  problem  of  internal  and  external  categories  in  the  psychodynamic  paradigm  through  the  archetype  for  the  objectification  of  mental  content  in  its  entirety.

Ключевые  слова:  глубинное  познание;  внутреннее;  внешнее;  архетип;  самовизуализация.

Keywords:  deep  knowledge;  internal;  external;  archetype;  samovizualizatsiya.

Впервые  в  рамках  психодинамической  парадигмы  ставится  проблема  изучения  категорий  внутреннего  и  внешнего  в  процессе  самопрезентации  субъекта.  Психодинамическая  методология  предполагает  выражение  данных  категорий  в  диагностико-коррекционной  процедуре  глубинного  познания  психики  при  спонтанности  и  непроизвольности  поведения  субъекта.

Диагностико-коррекционная  практика,  реализуемая  в  диалогическом  взаимодействии  психолога  с  респондентом,  направлена  на  познание  целостности  психического.  Для  ориентации  участников  к  спонтанно-визуализированной  самопрезентации  психики  с  использованием  вспомогательных  средств,  метод  глубинного  познания  (АСПП)  предполагает  соблюдение:  принципа  спонтанности  и  непринуждённости  поведения,  единства  идеального  и  материального.  Психодинамическая  теория  включает  ряд  методик  (психоанализ  комплекса  тематических  рисунков,  работа  с  камнями,  игрушками,  лепка,  песочная  терапия  и  др.),  которые  позволяют  объективировать  неосознаваемую  сущность  психики  в  процессе  диалогического  взаимодействия  с  протагонистом.  Познание  упорядоченности  психического  в  материализованных  презентантах,  в  процессе  глубинной  психокоррекции,  предусматривает  раскрытие  форм  передачи  информационных  эквивалентов.  Передача  глубинно-психологической  защиты  осуществляется  при  участии  архетипа,  соединенного  с  системой  психологических  защит.  Архетип,  как  инстинкт,  синтезируется  с  механизмами  символизации  (намек,  сгущение,  смещение,  локализация,  генерализация  и  др.).  Презентация  содержания  психического  осуществляется  путем  использования  феноменов  внутреннего  и  внешнего.  Отображение  психического  содержания  через  разрозненность  внутреннего  и  внешнего  презентовано  в  авторских  психорисунках  субъектов  глубинно-психологического  познания  и  в  их  работе  с  неавторскими  рисунками.

Построение  визуализированного  самопрезентанта  содержит  архетипическую  обусловленность,  что  подтверждает  на  наличие  предпосылок  объяснения  идеальных  реальностей  вовне  в  самой  природе  психического.  Архетип  сам  по  себе  не  несёт  конкретной  семантической  нагрузки,  но  обладает  способностью  символического  перекодирования  латентных  смыслов  психики  в  сферу.  Таким  образом,  визуализированная  репрезентация  психики  способна  предопределить  возможности  глубинного  познания  в  плоскость  наблюдаемого. 

Процесс  самопрезентации  играет  для  психики  субъекта  двойственную  роль:  с  одной  стороны,  он  объективирует  самовосприятие  (саморефлексию),  а  с  другой  –  маскирует,  сохраняет  невидимыми  для  Я  латентные  аспекты  содержания  психики.  Таким  образом,  происходит  обнаружение  предпосылок  реализации  принципа  дополнительности  в  самой  природе  архетипической  сущности  визуализации  психического.  Профессиональному  психологу  крайне  важно  познать  и  проникнуть  в  универсальную  сущность  законов,  которым  подчиняется  психика,  и  адекватно  этому  строить  диагностический  процесс  в  единстве  с  психокоррекцией.  Это  позволит  преодолеть  упрощённый  взгляд  на  глубинную  коррекцию,  для  которой  неприемлемы  тренинговые  и  тестовые  методики.

Смысловая  нагрузка  наблюдаемого  презентанта  скрыта  для  сознания,  поэтому  требуется  последующее  его  «оживление»  в  диалогическом  взаимодействии  психолога  с  респондентом.  «Оживление»  является  актуализацией  внутренних  импульсов  психики,  предопределивших  характер  визуализаций.  Участие  архетипа  к  перекодировке  также  не  предоставляет  возможности  прямолинейного  считывания  информации  из-за  его  интегрированности  с  защитной  системой.  Таким  образом,  архетип  необходимо  познавать  и  раскрывать  психоаналитически.  Исходя  из  этого,  архетип,  относимый  к  двум  сферам  психического,  может  оказать  помощь  в  расширении  самоосознания  субъекта  путём  глубинного  наполнения  архетипического  образа  (символа)  индивидуально-неповторимой  семантикой.  При  таких  условиях  визуализированный  презентант  приобретает  посреднические  функции  между  внешним  и  внутренним  миром.  Использование  визуализированных  презентантов  требует  от  психолога  знания  законов  функционирования  предметного  мира,  который  индивидуально  формируется  у  каждого  с  раннего  детства.

Архетип  интегрирует  в  себе  внутреннее  и  внешнее,  и  поэтому  легко  «дихотомирует»,  то  есть  переходит  из  одной  формы  в  другую.  Внешнее  предполагает  исследования  путём  диалогического  взаимодействия  с  респондентом,  при  котором  профессиональность  постановки  вопроса  психологом  состоит  в  побуждении  импульса  энергии.  Вопросы  психолога  должны  быть  диагностически  согласованы  с  импликативным  порядком  психики  субъекта.  Эксплицирование  скрытой,  кодированной  смысловой  нагрузки  презентанта  не  есть  одноактной  процедурой.  Диалог  обеспечивает  многократный  переход  внутреннего  содержания  психики  во  внешнее  и  наоборот,  способствуя  перспективе  адекватного  познания  психического  в  его  целостности. 

Учитывая  архетипическую  сущность  психического,  мы  катализируем  её  проявление,  вводя  в  психоаналитический  процесс  такие  виды  активности  субъекта,  которые  основываются  на  спонтанной  архетипической  проекции.  Это  моделирование  из  камней,  работа  с  игрушкой,  лепка,  рассказ  сказки  о  своей  жизни  и  др.  Специфика  методик  АСПП  влияет  на  спектр  замещений  и  проективных  идентификаций,  внутреннее  связывающих  архетипическое  и  внешне  репрезентативное  содержание  психики.

Фото  1.  Игрушка  «Мышонок  в  маске»

В  качестве  примера  представим  фрагмент  стенограммы  психокоррекционной  работы  с  протагонистом  Б.  (студентом-участником  группы  АСПО).

П.:  Вы  выбрали  мышонка?

Б.:  Да,  мышонок  в  маске.  Мышонок  иногда  может  снимать  свою  маску  и  быть  без  нее.

П.:  Ты  надеваешь  маску  при  определенных  обстоятельствах?  Бывали  в  прошлом  ситуации,  когда  мышонок  был  без  этой  маски?  И  давно  он  живет  с  этой  маской?

Б.:  Я  думаю,  что  в  детстве  мышонок  был  без  маски,  но  почувствовал  ее  очень  рано.  Цвета,  которые  на  маске,  появились  в  более  взрослом  возрасте.

П.:  Мышонок  был  немного  другим?  В  прошлом  эта  маска  одевалась  как  ответ  на  агрессивное  отношение  кого-то  из  родных?

Б.:  Частично  от  агрессивного,  а  частично  от  безразличного  отношения.

П.:  1  Маска  была  бесцветной  потому,  что  не  было  возможности  проявлять  эмоции  любви  к  родным?  Мышонок  скрывал  собственное  безразличие,  которое  порождалась  внешним  отношением  к  нему?

Б.:  1  С  одной  стороны,  да,  но  с  другой,  мышонок  не  был  равнодушным  к  этому  отношению.  У  него  не  было  возможности  проявлять  любовь.

П.:  Именно  мышонок  раскрашивает  эту  маску?

Б.:  Изначально  маска  не  была  раскрашена,  потому  что  мышонок  был  маленький  и  не  умел  ее  раскрасить.  Раскрашивалась  она  уже  в  процессе  обучения.

П.:  Сама  жизнь  определяло  цвета,  или  они  зависят  от  мышонка,  они  являются  подстройкой  под  социальные  требования?

Б.:  Сама  жизнь  ставило  на  этой  маске  цветные  пятна,  а  потом  уже  мышонок  принимал  кисточку  и,  исходя  из  того,  что  это  была  за  пятно,  придавал  ей  некий  образ,  вносил  детали,  чтобы  это  было  красиво  и  эстетично.  А  бывает  мышонок  без  маски?  Наверное,  оно  стремится  быть  без  маски,  но  без  маски  бывает  только  один  на  один.

П.:  Тогда  мышонок  зависит  от  жизни,  от  внешних  обстоятельств.  Так  же  зависит,  как  и  от  родителей?  Потому,  что  ему  только  приходится  что-то  дорисовывать,  а  главным  в  прорисовке  этой  маски  является  социум.  Родители  сначала  подарили  маску,  а  она  потом  менялась  в  зависимости  от  социальных  воздействий?

Б.:  Да,  родители  на  этой  маске  ничего  не  нарисовали,  только  что-то  черное.

П.:  2  Не  нарисовали,  потому  мышонок  отчужден  от  родителей.  Может  он  не  удовлетворен,  что  вообще  родился  мышонком.

Б.:  2  Уже  сейчас  может  быть  отчуждение,  но  раньше  он  ждал,  он  хотел,  чтобы  этого  не  было.  Что-то  нарисовали  еще,  какие-то  штрихи  на  лбу,  что-то,  как  цветочек,  красивое.

П.:  3  Они  не  рисовали  только  потому,  что  не  видели  маску,  а  только  мышонка?

Б.:  3  Да,  поэтому  не  рисовали.  И  они  не  знали,  что  и  как  надо  рисовать.  Они  рисовали  черно-белые  тона,  ведь  умеют  так  рисовать.

П.:  3  Эта  маска  не  принимает  черно-белое  или  мышонок  не  хотел  черно-белых  тонов?

Б.:  3  В  детстве  мышонок  не  хотел  черно-белых  тонов.

П.:  Так  это  сохранилось  и  в  дальнейшем,  оно  пытается  черно-белые  тона  в  маске  нивелировать?

Б.:  Не  знаю.  Может  и  была  еще  одна  какая-то  маска,  была  она  черно-белой,  так  как  был  такой  период  клетки,  еще  что-то.

П.:  То  есть  это  как  остаточное  явление  от  влияния  родителей?

Б.:  Да.

П.:  Насколько  эти  краски  окончательно  могут  остаться  на  маске?

Б.:  Не  знаю.  Просто  она  мне  нравится  такой,  а  именно  мышонок  иногда  может  что-нибудь  дорисовать.  Сейчас  он  понял,  что  нужно  самому  рисовать.

П.:  Не  чувствует  ли  мышонок,  что  эта  маска  с  ним  органически  слита?

Б.:  Мышонок  иногда  чувствует  маску,  сравнивает  свою  маску  с  другими  масками.

П.:  Маска  приобретает  главную  роль,  а  мышонок  –  вспомогательную?

Б.:  Да,  потому  что  благодаря  мышонку  в  маске  появляются  живые  глаза.  Он  может  смотреть,  а  сама  маска  является  твердой  и  неподдающейся.

П.:  Тогда  маска  ему  помогает  что-то  скрывать  от  окружающих.  Он  не  хотел  бы,  чтобы  что-то  с  его  сути  (мышонка)  вообще  выходило  наружу,  ведь  он  представлен  только  глазами.  А  глаза  –  это  хоть  и  зеркало  души,  но  такое  зеркало,  неоднозначно  читается,  поэтому  он  скрыт  здесь.

Б.:  Да.  Он  скрывает  слабость  и  ранимость.  Мышонку  кажется,  что  другие  маски,  и,  возможно,  то,  что  за  ними  скрывается,  менее  ранимы,  чем  он.

П.:  Мышонку  хотелось  бы  проверить  на  прочность  другие  маски?  Если  менее,  то  у  мышонка  свобода  действия,  он  может  быть  более  колючим,  острым  в  поведении,  так  как  не  опасается,  что  он  их  ранит.

Б.:  В  последнее  время  он  опасается.  Он  увидел  еще  некоторых  мышей  с  масками,  раньше  ему  казалось,  что  он  «наименьший  из  всех  мышей».  А  сейчас  он  увидел,  что  есть  фундаментальные  маски,  за  которыми  более  ранимы  мыши.

П.:  4  Тогда  противоречие:  он  -  «меньше  всех  мышей»,  но  надевает  маску,  которая  это  маскировала,  и  чем  он  меньше,  тем,  наверное,  маска  приобретает  другой  цветности.  Такое  ощущение,  что  я  «самый  маленький  из  всех  мышей»,  неполноценный,  чем  другие,  более  уязвим.  То  есть  я  более  хороший,  я  нежный,  я  душевнее,  я  более  раним?

Б.:  4  Немного  более  ранимый,  чувствительный.

П.:  5  Чувствительных,  нежный.  Но  мышонок  думал,  что  он  наиболее  раним.  Он  не  учитывает  уязвимость  других  людей.  Мышонок  получил  такой  опыт,  который  ему  продемонстрировал  уязвимость  других  людей?

Б.:  5  Да,  он  увидел,  что  другие  люди  тоже  уязвимы.

П.:  5  Нет  ли  заинтересованности  мышонка,  чтобы  общество  подчеркивало  такую  тонкость?  Тогда  подобного  мышонку  вообще  нет,  и  в  этом  оригинальность.  В  этом  ваша  «сила»,  так  как  мышонок  оригинальный,  он  не  повторяющийся,  он  превосходит  других  в  тонкостях  восприятия.

Б.:  6  Я  думаю,  что  сейчас  этот  мышонок  слился  с  маской.  Окружающие  отмечают,  что  он  оригинальный  и  это  органично.

П.:  6  Маска  и  мышонок  –  это  уже  одно  целое?

Б.:  6  Да.

П.:  Можно  думать,  что  мышонок  перестал  быть  таким  уязвимым,  каким  был  раньше?

Б.:  Да.

П.:  Как  он  воспринимает  мир?  Маска  и  так  ему  мешает  воспринимать,  а  он  еще  внутренне  сам  мышонок,  который  нечувствителен  к  окружающему  миру?  Тогда  появилась  черствость  и  толстая  кожа?

Б.:  Нет,  просто  оно  раньше  больше  чувствовал,  а  сейчас  больше  думает.  То,  что  он  чувствует,  больше  понимает  и  больше  об  этом  думает.

П.:  И  в  чем  заключаются  его  мысли?

Б.:  Оно  думает  о  том,  как  улучшить  свою  жизнь,  как  решить  проблемы.  Оно  думает  о  том,  чтобы  не  обидеть  других  людей.  Думает  о  том,  чтобы  самому  быть  защищенным  и  лучше  знать,  принимать  себя  самого.

П.:  6  В  этом  есть  что-то  диаметрально  противоположное.  Ранее  оно  проверяло  на  прочность  эти  маски,  или  уязвимые,  а  сейчас,  наоборот,  беспокоится,  как  бы  не  обидеть  другого.  В  чем  еще  проявляется  такая  противоположность?

Б.:  6  Может,  он  ждал  от  родителей  любви,  теперь  не  ждет.  Ранее  молча  терпел  все,  что  родители  делали.  Сейчас  об  этом  может  сказать.  С  другой  стороны,  может  заявить  о  своих  потребностях  и  о  своем  удовольствии.

П.:  Значит,  мышонок  особенно  никак  не  изменился,  просто  раньше  он  это  скрывал  под  маской,  замораживало,  а  сейчас  позволяет  этой  энергии  мортидо  просто  пульсировать  и  выражаться?  Значит,  он  получил  свободу  без  того,  чтобы  внутренне  как-то  измениться?

Б.:  Я  не  знаю,  не  могу  согласиться  с  тем,  что  мышонок  стал  агрессивным.

П.:  Ну,  раньше  молчал,  теперь  может  говорить  родителям.  Ранее  он  ждал  любви,  а  теперь  ее  не  ждет.  Мы  не  услышали,  что  раньше  он  ждал  любви  от  родителей,  а  сейчас  он  может  выражать  любовь  к  родителям,  что  раньше  он  испытывал  на  прочность  других  людей,  а  сейчас  понимает,  что  лучше  дарить  им  тепло,  добро,  и  тогда  их  цветность  будет  соответствующей.

Б.:  Да,  спасибо

Анализ  фрагмента  стенограммы  психоаналитической  работы  с  протагонистом  Б.  с  использованием  двух  игрушек

Протагонист  выбрала  две  игрушки  –  мышонка  и  маску.  Мышонок  под  маской  символизирует  закрытость,  нежелание  проявлять  собственные  эмоции.  Протагонист  отмечает,  что  маска  появилась  в  детстве,  она  является  порождением  родительского  отношения  –  равнодушия,  агрессии,  неприятие  (к-т  1).  Такие  деструктивные  переживания  обусловили  возникновение  тенденции  к  психологической  импотенции,  проявляющаяся  в  блокировании  либидного  чувств,  ощущении  себя  неполноценным  (подобно  мышонка).  Протагонист  отмечает,  что  родители  на  маске  определили  черно-белые  цвета,  которые  принесли  страдания  (к-т  2-3),  что  в  дальнейшем  обусловило  нежелание  видеть  негатив.  Такой  тезис  протагониста  акцентирует  на  отчуждении  родителей,  проявлении  агрессии  к  ним  (к-т  6),  что  свидетельствует  о  блокировании  либидного  чувств  и  активизации  мортидних  чувств.

Анализ  работы  с  игрушкой  позволяет  утверждать,  что  негатив  который  был  присущ  отношениям  Б.  с  родителями,  приобретает  объектность  и  оказывается  в  дезадаптивных  формах  поведения.  Протагонист  утверждает,  что  более  чувствительной,  уязвимой,  оригинальнее,  непревзойденной  других  (к-т  5),  поэтому  более  заслуживает  внимания  и  расположение  окружающих.  Психоаналитическая  работа  позволяет  указать  на  феномен  потери  тождества  протагониста  с  собой.  Протагонист  считает,  что  мышонок  является  нераздельным  с  маской,  она  является  его  существом  (к-т  4-6),  маска  выступает  как  статическое  образование,  не  позволяет  чувствовать  окружающий  мир  и  быть  собой.  Маска  скрывает  чувственность,  неполноценность  мышонка  и  позволяет  испытывать  других  на  психологическую  силу  путем  агрессии,  упреков  и  т.  д.  Протагонист  отмечает,  что  такое  поведение  позволило  ей  видеть,  что  другие  люди  имеют  такие  же  маски,  как  и  у  нее,  но  за  ними  скрывается  меньший  мышонок  чем  у  нее,  указывая  тем  самым  на  психологический  эгоизм  и  тенденцию  к  психологической  импотенции.  Протагонист  пытается  самотерапевтироваться  за  счет  чувства  неполноценности,  унижения  других  людей.  Анализ  стенограммы  позволяет  утверждать,  что  глубинно-психологические  истоки  дезадаптации  связаны  с  травмирующими  переживаниями  детства,  в  частности  эдипова  периода.

Представленный  выше  фрагмент  стенограммы  работы  с  игрушкой  свидетельствует  о  причастности  категорий  внутреннее  и  внешнее  в  аспекте  выявления  противоречий  и  построения  диагностических  гипотез.  Визуализация  содержания  психики  создаёт  только  предпосылки  для  её  познания  в  плоскости  наблюдаемого.  Презентанты  не  способны  открыто  раскрывать  латентные  смыслы,  для  этого  требуется  их  «оживление»,  что  обусловливает  прохождение  категорий  внешнее  и  внутреннее.  Собственно,  это  научно  обосновывает  адекватность  и  объективность  познания  психического  в  его  целостности.  Сам  по  себе  презентант  выводит  «на  поверхность»  лишь  имплицитно  заданную  возможность  познания  индивидуальности  психического.  Раскрытие  смысловой  нагрузки  презентантов  зависит  от  профессионализма  психолога  в  осуществлении  диалогического  взаимодействия  с  респондентом  путём  постановки  вопросов.  Важна  диагностическая  соотнесённость  вопросов  психолога  с  внутренним  порядком  психики  анализанда. 

Выводы.  В  глубинно-психологическом  ракурсе  к  внутреннему  может  быть  отнесена  сфера  бессознательного,  а  именно  когнитивно-упорядоченные  внеопытные  образования,  которые  сохраняют  энергетический  императив  вытеснений.  К  внешнему  могут  быть  отнесены  сознательные  аспекты  психики,  поведение  человека.  Архетип  относится  сферам  сознательного  и  бессознательного,  развивает  самоосознание  субъекта  путём  глубинного  наполнения  архетипического  символа  индивидуально-неповторимой  семантикой.  Благодаря  такому  визуализированный  самопрезентант  набирает  посреднические  функции  между  внешним  и  внутренним  миром.  При  единстве  внешнего  и  внутреннего,  как  психических  категорий,  значимость  приобретает  проблема  конкретизаций  содержания  данных  понятий,  их  разделение  в  целостной  психике  и  раскрытие  роли  такой  дихотомии  в  глубинно-психологическом  познании.

Список  литературы:

1. Зинченко  В.П.  Сознание  и  творческий  акт  /  В.П.  Зинченко.  –  М.:  Языки  славянских  культур,  2010.  –  592  с.
2. Лейбин  В.М.  Словарь-справочник  по  психоанализу  /  В.М.  Лейбин  –  СПб.:  Питер,  2001.  –  688  с.
3. Хоружий  С.С.  Дискурсы  внутреннего  и  внешнего  в  практиках  себя  /  С.С.  Хоружий  //  Московский  психотерапевтический  журнал  –  2003.  –  №  3.  –  С.  5–25.
4. Юнг  К.Г.  Сознание  и  бессознательное:  [сборник]  /  Юнг  К.Г.;  [пер.  с  англ.].  –  СПб.:  Университетская  книга,  1997.  –  544  с.
5. Юнг  К.Г.  Символическая  жизнь  /  Юнг  К.Г.;  [пер.  с  англ.].  –  М.:  Кочито-Центр,  2003.  –  326  с. 
6. Яценко  Т.С.  Методология  глубинно-коррекционной  подготовки  психолога  /  Т.С.  Яценко,  А.В.  Глузман.  –  Днепропетровск:  Инновация,  2015.  –  394  с.
7. Яценко  Т.С.  Метафоричність  глибинного  пізнання  психічного  майбутнім  практичним  психологом  /  Т.С.  Яценко,  Л.В.  Драгола  //  Актуальні  проблеми  психології:  зб.  наук.  праць  Інституту  психології  імені  Г.С.  Костюка  НАПН  України  /  [за  ред.  С.М.  Максименка].  –  К.:  ДП  “Інформаційно-аналітичне  агентство”,  –  2011.  –  Т.  Х.  –  Вип.  18.  –  С.  592–599.