ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИММУНИТЕТ И ПРОБЛЕМЫ МЕЖДУНАРОДНОГО СТРАХОВАНИЯ ИНОСТРАННЫХ ИНВЕСТИЦИЙ

Вопрос о государственном иммунитете современные тенденции развития международного права весьма остро ставят и в теории, и на практике. Для российской доктрины проблемы иммунитета государства от иностранной юрисдикции актуальны в связи с применением в правоприменительной практике судебного иммунитета иностранных государств. Как считает М.М. Богуславский, в международной практике применяются более узкое понятие «юрисдикционные иммунитеты» и более широкое понятие «иммунитет государства и его собственности», поскольку не всегда вопрос об иммунитете имущества государства возникает в связи с рассмотрением какого-либо иска в суде. Все эти иммунитеты связаны между собой, потому что их основа одна – суверенитет государства, который не позволяет применять в отношении государства какие-либо принудительные меры [2, с. 177].

Отсюда вытекает и практическая значимость проблем государственного иммунитета: насколько оправдано России предоставлять иностранным государствам в своих судах защиту от судебных претензий частных лиц, если ни российское государство, ни его собственность не пользуется аналогичным режимом в этих государствах? [9, с. 78]. Данное положение имеет непосредственное отношение, в частности, и к суброгационной деятельности Многостороннего агентства по гарантиям инвестиций (МИГА).

Государственный иммунитет является своеобразным проявлением суверенитета государства. Иммунитет государства означает изъятие или освобождение его от юрисдикции иностранного государства. Экономический суверенитет является стержнем суверенного равенства государств, являющегося одним из основных принципов международного права. Он означает самостоятельность государства в осуществлении суверенных прерогатив экономического содержания во взаимоотношениях с другими государствами [1, с. 215]. Поэтому суверенное государство вправе устанавливать нормы, определяющие учреждение и ликвидацию иностранных инвестиций на его территории; оно вправе устанавливать нормы, определяющие учреждение и ликвидацию инвестиций, осуществляемых его гражданами на территории иностранного государства. Хотя деятельность инвестора, проистекая на чужой территории, значит, тем самым, подпадая под суверенитет иностранного государства, объективно подвержена определенным, в первую очередь, некоммерческим (политическим) рискам.

В принципе право государства контролировать допуск иностранных инвестиций неограниченно, как особо выше доказывалось, так как проистекает из самого понятия государственного суверенитета. Государство в силу суверенного равенства государств самостоятельно определяет свою внешнюю инвестиционную политику, устанавливая на основе действующего национального законодательства правила доступа на свою территорию иностранных инвестиций. Оно в силу принципа суверенного равенства государств, являющегося одним из основных принципов международного права, облечено особыми правовыми функциями и полномочиями, включая законодательные, для обеспечения своих национальных интересов [9, с. 77].

Ситуацию осложняет то обстоятельство, что в настоящее время в Российской Федерации отсутствует соответствующий закон об иммунитете иностранных государств (существует только законопроект). В то же время ряд российских законодательных актов (Гражданский кодекс РФ, Гражданский процессуальный кодекс РФ, Арбитражный процессуальный кодекс РФ) прямо указывают на необходимость принятия подобного федерального закона.

Безусловно, правовое регулирование инвестиций определяется внутренним правом. Внутреннее право есть право государства, на территории которого осуществляются инвестиции, а не право государства, из которого происходит инвестор. Однако нестабильность этого права на протяжении 60-70-х годов прошлого века и как результат – отсутствие безопасности являются причиной того, что инвестор ищет возможность уклониться от подчинения внутреннему праву и поставить себя под защиту международного права – отсюда возрастание числа конвенций, имеющих отношение к статусу и защите, а также международных инвестиций [9, с. 75].

Даже напротив, характерная черта современного международного права состоит в том, что осуществление им своих функций возможно лишь при более тесном взаимодействии с внутренним правом государств. Кроме того, международное право имеет прямое действие на территории государства только с его санкциями и как составная часть национальной правовой системы [4, с. 34]. На практике скорее происходит углубление взаимодействия этих двух правовых систем. Неслучайно именно международно-правовой механизм защиты иностранных инвестиций сформировался раньше, чем его национальный аналог [9, с. 78].

Современной мировой тенденцией развития международного частного права является то, что государственный иммунитет приобретает функциональный характер, сокращаются сферы деятельности государства, изымаемые из-под юрисдикции иностранных судов. В рамках концепции функционального иммунитета представляется возможным обеспечить баланс частных и публично-правовых интересов путем четкого законодательного разграничения между сферой суверенной деятельности государства (действия, совершаемые de jure imperii) и сферой его несуверенной деятельности (действия, совершаемые de jure gestionis). Однако при подобной классификации действий государства следует исходить из примата соблюдения прав человека и не распространять действия иммунитета, в частности, на случаи предъявления гражданско-правовых исков, вызванных нарушением прав человека [7, с. 55].

Отказ государства от иммунитета признается в качестве обоснования возможности предъявления иска к государству и применения к нему мер по обеспечению иска и по принудительному исполнению судебного решения. Как правило, такое согласие может быть выражено в международном договоре, в письменном контракте, на котором основываются требования истца, или в заявлении уполномоченного представителя иностранного государства на судебном разбирательстве по конкретному делу. Урегулирование этого вопроса особенно важно при суброгации, этого традиционного института в сфере страхования инвестиций от некоммерческих рисков.

В центре споров вокруг международного механизма защиты инвестиций, в том числе страхования, заложены различные подходы: открытая политика в отношении прямых иностранных инвестиций и регулируемые режим. Гарантии иностранными государствами капиталовложений в экономику другой страны закреплены во многих международных соглашениях, большую роль в международном гарантировании иностранных инвестиций играет, как подчеркивалось выше, МИГА, учрежденное Сеульской конвенцией 1985 года. Принцип суброгации является основополагающим для этой универсальной организации.

Основной целью МИГА является содействие привлечению прямых иностранных инвестиций в страны с формирующейся экономикой для стимулирования экономического роста. МИГА содействует притоку иностранных инвестиций в развивающиеся страны, предоставляя страхование (гарантии) иностранным частным инвесторам от некоммерческих рисков, связанных с переводом валюты, экспроприацией, военными действиями и гражданскими беспорядками. Оно также оказывает техническую помощь странам в распространении информации об инвестиционных возможностях. Помимо этого Агентство оказывает юридические услуги по урегулированию потенциальных инвестиционных споров между инвесторами и правительствами принимающих стран.

Правовой статус Агентства весьма своеобразен. С одной стороны, это международная межправительственная организация, обладающая юридической правосубъектностью, с привилегиями иммунитетом, присущим субъекту международного права. Например, МИГА пользуется судебным иммунитетом против исков, возбужденных против него государствами-членами или от их имени, а его имущество – иммунитетом от предварительного обеспечения иска. Активы агентства не подлежат реквизиции, конфискации, экспроприации или аресту. В тоже время основной предмет деятельности МИГА – страхование инвестиций от политических рисков – носит чисто коммерческий характер. Поэтому МИГА обладает признаками, характерными для коммерческой организации [5, с. 80].

Основу международно-правовой системы страхования составляет договор страхования, сторонами которого выступает МИГА (страховщик, суброгат) и иностранный инвестор (страхователь, держатель гарантий). Право международно-правовой суброгации по Сеульской конвенции, в отличие от суброгации в гражданском праве, характеризуется тремя аспектами: во-первых, права и обязанности иностранного инвестора (страхователя) переходят к страховщику – МИГА; во-вторых, отношения из частноправовой сферы переходят в международно-правовую, сторонами в которых выступают два субъекта международного права (международная организация и государство-реципиент); в-третьих, обязательной предпосылкой международно-правовой суброгации является наличие международного договора [6, с. 125]. Как отмечают Е.Г. Пащенко и В.В. Силкин, в самой Сеульской конвенции перечень инвестиций, подпадающих под условия страхования от политических рисков, определен в самых общих выражениях, что предоставляет Совету Директоров Агентства максимальную свободу усмотрения [5, с. 85].

Сеульская конвенция 1985 года содержит перечень рисков, от которых производится страхование. На практике чаще всего применяются гарантии от следующих рисков: а) любое введение по инициативе принимающего государства ограничений на перевод за пределами принимающей страны ее валюты в свободно используемую валюту или другую валюту, приемлемую для владельца гарантии; б) экспроприация или аналогичные меры, заключающиеся в законодательном или административном действии или бездействии, в результате которого владелец гарантии теряет право собственности над своим капиталовложением; в) нарушение договора, заключающееся в любом отказе принимающего государства от договора с владельцем гарантии или нарушение такого договора. Таким образом, международное право признает право на суброгацию иностранного государства или организации, выплатившей иностранному инвестору гарантированную сумму.

Список литературы:

1. Блищенко И.П., Дориа Ж. Понятие экономического суверенитета//правоведение. – 2003. – № 1.
2. Богуславский М.М. Международное частное право. – М.: Юристъ, 2010.
3. Богуславский М.М. Иммунитет государства. – М., 1962.
4. Лукашук И.И. Взаимодействие международного и внутригосударственного права в условиях глобализации//Журнал российского права. – 2002. – № 3.
5. Пащенко Е.Г., Силкин В.В. Международное страхование от политических рисков (на примере МИГА)//Московский журнал международного права. – 1999. – № 3.
6. Силкин В.В. Прямые иностранные инвестиции в России: правовые формы привлечения и защиты. – М: Юристъ, 2003.
7. Фархутдинов И.З. Международно-правовые ориентиры зарубежного инвестирования//Право и экономика. – 2008. – № 5.
8. Фархутдинов И.З. Иностранные инвестиции – вызов экономическому суверенитету?//Московский журнал международного права. – 2008. – № 3.
9. Фархутдинов И.З. Иностранные инвестиции и экономический суверенитет//Правовое государство: теория и практика. – 2008. – № 3.