ПОНЯТИЕ И ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ ПРОКУРОРА В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

THE CONCEPT AND PROCEDURAL FUNCTIONS OF THE PROSECUTOR IN RUSSIAN CRIMINAL PROCEEDINGS

Liliya Savenkova

Master Orenburg State University Orenburg,

Russia, Orenburg

АННОТАЦИЯ

Несмотря на то, что вопросы понятия и функций прокурора в уголовном судопроизводстве являются достаточно изученными, они по–прежнему представляют существенный интерес. В настоящее время российский уголовный процесс находится в стадии концептуального переосмысления. В последние годы издается множество работ, посвященных перспективам трансформации модели досудебного судопроизводства, внедрения института следственного судьи и т.п. Разрешение данных проблем неизменно связывается с поиском оптимального подхода к правовой регламентации процессуального статуса ключевых участников уголовного процесса, в том числе, прокурора. В данной статье исследуется доктринальная парадигма правопонимания уголовно–процессуального статуса прокурора с понятийной и функциональной точек зрения.

ABSTRACT

 Despite the fact that the issues of the concept and functions of the prosecutor in criminal proceedings have been sufficiently studied, they are still of significant interest. Currently, the Russian criminal process is at the stage of conceptual rethinking. In recent years, many works have been published on the prospects for transforming the model of pre–trial proceedings, introducing the institution of an investigating judge, etc. The resolution of these problems is invariably associated with the search for an optimal approach to the legal regulation of the procedural status of key participants in the criminal process, including the prosecutor. This article examines the doctrinal paradigm of legal understanding of the criminal procedural status of the prosecutor from a conceptual and functional point of view.

Ключевые слова: уголовное судопроизводство, прокурор, государственный обвинитель, функции прокурора в уголовном процессе, функция обвинения.

Keywords: criminal proceedings, prosecutor, public prosecutor, functions of the prosecutor in criminal proceedings, function of the prosecution.

Вопросы понятия и уголовно–процессуальных функций прокурора успешно исследуются в правовой доктрине уже многие десятилетия. Однако интерес научного сообщества остается к ним неизменно высоким. Типология всякой национальной уголовно–процессуальной модели во многом опосредуется соотношением полномочий суда, органов, производящих предварительное расследование, прокурора и участников процесса со стороны защиты. В классической концепции из этого проистекает идентификация уголовно–процессуальной модели как состязательной, инквизиционной или смешанной. Потому, учитывая, что основные усилия юридического сообщества сконцентрированы на проблеме поиска оптимальной и эффективной модели уголовного судопроизводства, обеспечение надлежащего соотношения процессуальных полномочий участников уголовного процесса – есть вопрос первостепенный.

Исторический опыт построения мировых уголовно–процессуальных систем показывает, что осмысление функций прокурора в уголовном судопроизводстве происходило неравномерно. Например, по справедливому утверждению Л.В. Головко, на первоначальном этапе развития обвинительной модели уголовного процесса фигура прокурора была объективно не нужна, поскольку обвинителем выступало частное лицо, имело место быть так называемое «народное обвинение» [6, с. 322]. С распространением инквизиционного типа уголовного процесса произошел переход к «должностному обвинению», когда производство по уголовному делу велось должностным лицом, выявившим признаки преступления. Как правило, для данного исторического периода было характерно ограничение роли прокурора надзором за обеспечением законности.

Расширение компетенции прокурора происходит с признанием принципа состязательности сторон, но, что немаловажно наибольшими правомочиями прокурор пользуется преимущественно в государствах со смешанной, а не состязательной моделью уголовного судопроизводства. Российская Федерации, по мнению большинства специалистов, тяготеет именно к этому типу уголовного процесса [9, с. 213].

В соответствии с ч. 1 ст. 37 Уголовно–процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ) [1], прокурор является должностным лицом, уполномоченным в пределах компетенции, предусмотренной уголовно–процессуальным законодательством, осуществлять от имени государства уголовное преследование в ходе уголовного судопроизводства, а также надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия. Из представленной дефиниции допустимо выделить два значимых для данной статьи аспекта: процессуальное понятие прокурора и набор его основных функций.

Применительно к первому аспекту важно осуществлять содержательную дифференциацию общего правового и уголовно–процессуального статуса прокурора. С позиции общего правопонимания, прокурор – это должностное лицо органов прокуратуры, действующее в соответствии с Федеральным законом от 17 января 1992 г. № 2202–1 «О прокуратуре Российской Федерации» [2] и реализующее полномочия по поводу обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства. В таком понимании прокурор является конкретной должностью органов прокуратуры. В уголовно–процессуальном смысле прокурор – это участник уголовного процесса со стороны обвинения, которым в действительности может являться достаточно широкий круг прокурорских работников (прокуроры, заместители прокуроров, иные должностные лица органов прокуратуры, наделенные соответствующими полномочиями).

Помимо этого, необходимо отграничивать процессуальный статус прокурора и государственного обвинителя. В соответствии с п. 6 ст. 5 УПК РФ, под государственным обвинителем представляется должностное лицо органов прокуратуры, поддерживающее от имени государства обвинение в суде по уголовному делу. Процессуальная фигура государственного обвинителя появляется на судебной стадии уголовного судопроизводства. В правовой доктрине указывается, что в судебной стадии уголовного судопроизводства происходит трансформация свойственного для досудебной стадии процесса властно–распределительного характера полномочий прокурора [7, с. 279].

Поскольку руководящими началами российского уголовно–процессуального права выступают состязательность и равенство сторон в судебном разбирательстве по уголовному делу, а деятельность суда основывается на принципе независимости, сохранение надзорных и управленческих полномочий прокурора в рамках судебного производства невозможно. Потому, для государственного обвинителя характерен собственный процессуальный статус.

С организационной точки зрения, прокурор и государственный обвинитель единое понятие (это всегда должностное лицо органов прокуратуры (прокурорский работник), но с содержательной – их компетенция разнится. Крайне точным, на взгляд автора, является утверждение В.С. Балакшина о том, что в уголовном процессе «мирно уживаются в одном теле» два участника уголовного процесса, которых в некоторых случаях законодатель называет прокурором, а в других – государственным обвинителем [4, с. 6].

Более того, с фактической точки зрения прокурор в досудебной стадии процесса и государственный обвинитель могут выступать разными персонами. Об этом, в частности, свидетельствуют положения п. 3.4 Приказа Генпрокуратуры России от 30 июня 2021 г. № 376 [3], согласно которым допускаются ситуации расхождения позиций государственного обвинителя с позицией, выраженной в обвинительном заключении (акте, постановлении) или постановлении. Поскольку названные процессуальные документы утверждаются прокурором, выступают маркерами окончания предварительного следствия, они явно отражают его позицию по уголовному делу как участника досудебной стадии процесса.

Однако в традиции российского уголовно–процессуального права усматривается подход, согласно которому процессуальная фигура прокурора рассматривается в единстве. Указанное исторически обусловлено. С момента создания в 1722 году на органы прокуратуры были возложены обязанности по обеспечению надзора за законностью. Полномочия, связанные с поддержанием государственного обвинения, были окончательно закреплены только в 1864 году в свете Судебной реформы, которой заложено начало построения российского уголовного судопроизводства, базирующегося на принципе состязательности (как минимум в судебных стадиях процесса), то есть полномочия, связанные с поддержанием обвинения, являются вторичными (в историческом плане, а не плане значимости) по отношению к базовым надзорным полномочиям прокуратуры.

Именно поэтому в дефиниции, установленной ч. 1 ст. 37 УПК РФ, законодатель выделяет две функции прокурора: надзорная и уголовное преследование. Хотя далеко не все ученые согласны с таким двойственным функциональным определением направлений деятельности прокурора. Например, А.А. Тушев в своем исследовании приходит к выводу, согласно которому к числу реализуемых прокурором в уголовном процессе функций относятся:

• функция борьбы с преступностью;
• координация деятельности правоохранительных органов по возбуждению уголовных дел и расследованию преступлений;
• надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия;
• правозащитная функция;
• руководство процессуальной деятельностью следователя, дознавателя и органов дознания по возбуждению уголовных дел и расследованию преступлений;
• уголовное преследование [10, с. 9].

Поскольку диссертационное исследование А.А. Тушева подготовлено раньше, чем была проведена реформа системы правоохранительных органов, приведшая к утрате подчиненного отношения органов предварительного расследования к прокуратуре, расширению самостоятельности следователя в уголовном процессе, следует сделать оговорку, что функция руководства процессуальной деятельностью следователя более не актуальна, равно как и функция по координации деятельности, связанной с возбуждением уголовных дел, но в целом предложенный ученым полифункциональный подход сохраняет теоретическую значимость.

Напротив, другие ученые обосновывают понимание о существовании единственной функции прокурора в уголовном процессе – уголовное преследование (поддержание обвинения), исходя из чего надзор на досудебной стадии процесса рассматривается как некая особая форма уголовного преследования [5, с. 26].

В то же время, в юридической литературе представлен и противоположный подход, предполагающий, что основной функцией прокурора в уголовном судопроизводстве является надзор за процессуальной деятельностью органов расследования [8, с. 10]. Такое понимание представляется более актуальным, ведь в настоящее время прокурор не обладает той полнотой правомочий, которая бы позволила обеспечить его полную автономию в вопросе уголовного преследования на стадии досудебного производства, поскольку компетенция прокурора по координации и руководству деятельностью по расследованию и раскрытию преступлений претерпела существенное сужение.

Со своей стороны полагаем, что в той мере, в которой в правовой доктрине обеспечивается дифференциация уголовно–процессуального и общего правового статуса прокурора, должно обеспечиваться разграничение реализуемых им функций. Важно, что термин «функция» в смысле совокупной направленности деятельности участников уголовного судопроизводства употребляется в УПК РФ в единственном контексте – как функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела (ч. 2 ст. 15 УПК РФ). Следовательно, прокурор, как участник процесса со стороны обвинения, реализует функцию обвинения в порядке и пределах, определенных УПК РФ. Именно такую направленность имеют все его правомочия, установленные ст. 37 УПК РФ и иные, связанные с ними (в том числе, по поддержанию государственного обвинения).

Функция надзора не является строго уголовно–процессуальной, это общая функция органов прокуратуры, но в сфере уголовного процесса реализуемая строго уголовно–процессуальными средствами. Если обратиться к гл. 3 Федерального закона от 17 января 1992 г. № 2202–1 «О прокуратуре Российской Федерации», автор отмечает, что сущность и предмет надзора в сфере уголовного судопроизводства сформулированы по общим принципам правового обеспечения прокурорского надзора, но, в то же время, ст. 30 данного федерального закона содержит отсылочную норму, определяющую, что конкретное содержание и специфика реализации надзорных полномочий определяется уголовно–процессуальным законодательством.

В целом такая ситуация не является уникальной. Осуществляя надзорные полномочия и одновременно выступая, например, участником гражданского судопроизводства (в частности, в рамках обеспечения защиты прав и свобод неопределенного круга лиц от неправомерных действий органов власти), прокурор действует в порядке и пределах, предусмотренных гражданским процессуальным законодательством. Адаптация правового поведения под конкретную отрасль права, в рамках которого действует субъект, естественное явление.

Таким образом, в уголовном судопроизводстве прокурор, как и иные участники процесса со стороны обвинения, реализует единую функцию обвинения через осуществление прав и обязанностей, предусмотренных УПК РФ. Такой монофункциональный подход базируется на представлении, что функция надзора не является строго уголовно–процессуальной, а выступает общей (основной) функцией органов прокуратуры.

Список литературы:

1. Уголовно–процессуальный кодекс Российской Федерации: офиц. текст: принят 22 ноября 2001 г.: по состоянию на 4 августа 2023 г. // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_34481/  (дата обращения  27.06.2024).
2. Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации»: офиц. текст: принят 17 января 1992 г. № 2202–1: по состоянию на 24 июля 2023 г.  // [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_262/  (дата обращения  27.06.2024).
3. Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства: приказ Генпрокуратуры России от 30 июня 2021 г. № 376 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.consultant.ru/document/consdocLAW389969/ (дата обращения  27.06.2024).
4. Балакшин, В.С. Государственный обвинитель в российском уголовном процессе – кто он? / В.С. Балакшин // Вестник Уральского юрид. ин–та МВД России. – 2019. – № 1. С. 5–9.
5. Ефанова, В.А. Надзор или уголовное преследование? / В.А. Ефанова // Российский следователь. – 2011. – № 19. – С. 26–28.
6. Курс уголовного процесса / под ред. Л.В. Головко. – 2–е изд., испр. – Москва: Статут, 2017. – 1280 с.
7. Лесик, Д.В. Некоторые проблемы законодательной регламентации процессуального статуса государственного обвинителя / Д.В. Лесик // Вестник ТГУ. – 2013. – № 5 (121). – С. 277–280.
8. Рыгалова, К.А. Деятельность и роль прокурора при осуществлении судебного контроля в досудебном производстве по уголовным делам: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09 / К.А. Рыгалова. – Саратов, 2018. – 215 с.
9. Смирнов, А.В. Состязательный процесс / А.В. Смирнов. – Санкт–Петербург: Альфа, 2001. – 315 с.
10. Тушев, А.А. Прокурор в уголовном процессе Российской Федерации: система функций и полномочий: автореф. дис. ... докт. юрид. наук: 12.00.09 / А.А. Тушев. – Краснодар, 2006. – 46 с.