КОЛОНИЗАЦИЯ  КОЛЬСКОГО  ПОЛУОСТРОВА  ЧЕРЕЗ  ПРИЗМУ  КОЛОНИАЛЬНОЙ  ИДЕОЛОГИИ  В  ОТЕЧЕСТВЕННОЙ  ЭТНОГРАФИИ  ВТОРОЙ  ПОЛОВИНЫ  XIX  —  НАЧАЛА  XX  ВВ.

Бодрова  Ольга  Александровна

научный  сотрудник  Центра  гуманитарных  проблем  Баренц  региона  Кольского  научного  центра  РАН,  канд.  ист.  наук,  г.  Апатиты

E-mail: 

COLONIZATION  OF  THE  KOLA  PENINSULA  IN  THE  LIGHT  OF  THE  COLONIAL  IDEOLOGY  IN  THE  RUSSIAN  ETHNOGRAPHY  OF  THE  SECOND  HALF  OF  THE  XIX  —  BEGINNING  XX  CENTURIES

Bodrova  Olga  Aleksandrovna

Researcher,  Barents  Centre  of  the  Humanities  of  Kola  SC  RAS,  Candidate  of  historical  sciences,  Apatity

АННОТАЦИЯ

Развитие  российской  этнографии  во  многом  было  обусловлено  требованиями  колониальной  политики.  Сложные  отношения  между  научными  и  национальными  интересами  исследователей  отражаются  в  этнографических  источниках  второй  половины  XIX  —  начала  XX  вв.,  посвященных  изучению  этнографии  саамов.  Колониальные  интенции  авторов  находят  подкрепление  в  эволюционистских  и  просветительских  взглядах,  которые  с  научной  и  идейной  позиций  помогают  обосновать  необходимость  территориально-политической  экспансии  Российской  империи. 

ABSTRACT

Development  of  the  Russian  ethnography  in  a  sense  is  determined  by  the  colonial  ideology.  The  ethnographic  sources  of  the  second  half  of  the  XIX  —  beginning  XX  centuries  about  Sámi  reflect  complex  relations  between  scientific  and  national  interests.  Evolutionary  and  enlightener  views  of  the  authors  sustain  their  colonial  intentions  and  substantiate  the  necessity  of  the  territorial-political  expansion  of  the  Russian  empire.

Ключевые  слова:  колонизация  Кольского  полуострова,  колониальная  идеология,  этнографическая  литература  о  саамах; 

Keywords:  colonization  of  the  Kola  peninsula,  colonial  ideology,  ethnographic  literature  about  the  Sámi  people 

Развитие  российской  этнографии  второй  половины  XIX  —  начала  XX  вв.  во  многом  было  обусловлено  требованиями  колониальной  политики,  о  чем  часто  пишут  современные  исследователи.  Идеологическая  подоплека  многих  наук  и  ангажированность  последних  могут  сами  по  себе  являться  предметом  научного  интереса.  По  мнению  некоторых  ученых,  вообще  фактически  не  существует  «обществоведческих  занятий  вне  политики,  а  тем  более  вне  поля  властных  и  идеологических  взаимодействий»  [6,  с.  5].

Сложные  и  противоречивые  отношения  между  научными  и  национальными  интересами  исследователей  отражаются  в  этнографических  источниках  второй  половины  XIX  —  начала  XX  вв.,  посвященных  изучению  этнографии  саамов.  Колонизация  Кольского  полуострова  являлась  одной  из  самых  острых  проблем  второй  половины  XIX  —  начала  XX  вв.  По  замечанию,  секретаря  Архангельского  общества  изучения  Севера  Г.Ф.  Гебеля,  «будущность  Мурмана  и  всей  Лапландии  зависит  от  колонизации»  [2,  с.  11].  Поэтому  понятно,  что  процесс  территориально-политической  экспансии  не  просто  отражался  в  текстах  этнографической  литературы,  но  и  напрямую  влиял  на  описание  саамской  культуры.

Одним  из  следствий  колонизации  Севера  в  этнографии  рассматриваемого  периода  считается  развитие  капитализма  в  саамской  среде,  оцениваемого  большинством  авторов  крайне  негативно.  По  мнению  писателей,  капиталистические  отношения  ухудшают  и  без  того  тяжелое  экономическое  положение  саамов:  «Теперь  они  (саамы  Печенгского  и  Мотовского  погостов  —  О.Б.)  находятся  в  неоплатных  долгах  у  Печенгского  колониста-кулака,  сделавшего  их  своими  барщинками,  пользуясь  естественною  склонностью  этого  забитого  племени  залить  на  время  ромом  горькую  участь  своего  убогого  существования»  [1,  с.  19].  По  словам  С.В.  Максимова:  «лопарь  теперь  не  более,  как  работник,  батрак,  раб-невольник  у  русских  обитателей  Терского  берега»  [2,  с.  218]. 

Выход  из  сложившейся  ситуации  авторы  видят  во  вмешательстве  российской  администрации,  которая  должна  взять  саамов  под  свою  опеку  и  приобщить  их  к  «цивилизации»:  «И  бьется  пока  лопарь  из  всех  сил,  не  имея  возможности  выйти  из  этого  положения  и  будет  так  биться,  пока  не  иссякнут  последние  силы  и  он  будет  доведен  до  медленного  вымирания,  <…>,  либо  пока  не  придет  ему  помощь  извне,  которая  укажет  ему  пути,  как  освободиться  из-под  тяжелой  кабалы,  не  принудит  его  вести  более  правильно  свои  звероловные  и  рыболовные  промыслы,  не  даст  ему  возможности  покинуть  свой  полукочевой,  вредно  отражающийся  во  всех  отношениях  на  лопаре,  быт  и  перейти  к  полной  оседлости,  при  которой  он  лишь  может  отдохнуть  от  своих  вековых  страданий,  своей  вековой  борьбы  с  неблагоприятными  для  него  природой  и  климатом  страны  и  с  полувраждебными  ему  людьми»  [7,  с.  134].  Однако  работу  органов  местной  власти,  которые  «не  очень  церемонясь  с  несмелым,  забитым  народом,  считают  себя  в  праве  не  платить  им»,  этнографы  оценивают  критически  [8,  с.  176].

Следует  учитывать,  что  именно  подвергается  критике  со  стороны  писателей.  Критический  пафос  касается  не  этнополитики,  а  собственно  социальных  противоречий.  Необходимость  же  государственных  инициатив  в  отношении  колонизации  саамской  территории  никогда  не  ставится  под  сомнение.  Этнографы  признают  негативные  последствия  столкновения  с  русскими  для  саамов,  но  возлагают  ответственность  за  это  или  на  несовершенство  политико-экономического  строя  в  России,  или  на  самих  саамов,  не  способных  противостоять  развитию  пьянства  и  нравственной  деградации  в  своей  среде. 

Многие  писатели  признают  известную  несправедливость  колониального  процесса  по  отношению  к  автохтонным  народам.  Как  пишет  Д.Н.  Бухаров,  «мы  остались  в  долгу  перед  лапарями  —  этими  первыми  и  столь  полезными  аборигенами  дальнего  севера,  этими  детьми  суровой  полярной  природы»  [1,  с.  25].  Известный  писатель  В.И.  Немирович-Данченко  соглашается,  что  «лопари  были  жестоко  обижены  нашею  администрацией,  решившей  уступить  принадлежавшие  им  угодья,  семужьи  реки  и  берега  колонистам»,  однако  оправдывает  колонизацию  саамской  территории  как  «цивилизирующий»  процесс:  «Это  распоряжение  чужою  собственностью,  разумеется,  принесло  громадную  пользу.  Только  благодаря  ему  и  образовались  здесь  оседлые  поселения  —  будущий  центр  мурманского  богатства  и  гражданского  преуспеяния  отдаленнейшей  окраины  Кольского  полуострова»  [5,  с.  203].

Несмотря  на  признание  несправедливости  колонизационного  процесса  по  отношению  к  саамам,  большинство  авторов  оправдывают  его  в  духе  цивилизующей  миссии  и  отмечают,  что  Российское  государство  приносит  саамам  перспективы  для  выживания  и  развития.  Так,  Н.Н.  Харузин  делит  историю  русских  саамов  на  два  периода.  Первый  период  продолжается  с  XIII  по  XVI  вв.,  когда  «бедное  племя  оленеводов  <…>  подпадает  под  власть  корыстолюбивых,  ищущих  лишь  обогащения  новых  завоевателей»  [7,  с.  5].  По  мнению  исследователя,  с  этого  времени  «начинаются  всевозможные  злоупотребления  доверчивостью  полудикого  лопаря,  обирание  и  опаивание  его»  [7,  с.  5],  и,  начиная  с  XIII  в.,  «история  лопарей  не  дает  нам  ни  одной  светлой  страницы»  [7,  с.  53].  Только  в  XVI  в.,  когда  Лапландия  переходит  во  власть  к  Москве,  «начинается  для  нее  новый  период  истории,  долженствовавший  изменить  в  корне  жизнь  русских  лопарей»  [7,  с.  35]. 

Некоторые  сторонники  колонизации  отстаивают  право  на  захват  северных  земель,  опираясь  на  «мессианские»  идеи:  «Историческая  задача  России:  путем  забот  и  помощи,  ввести  у  инородцев  русские  формы  культуры  и,  охраняя  свободу  совести,  внести  в  их  инородческий  мир  свет  христианства  взамен  отживающей  древней  формы  шаманизма»  [9,  с.  27].  Другие  авторы  оправдывают  территориальную  экспансию  России  в  связи  с  необходимостью  просвещения  саамов:  «Из  настоящего  беглого  обзора  современного  положения  Мурмана  и  Лапландии  усматривается,  что,  в  общем,  не  смотря  на  природные  богатства,  край  этот  остается  далеко  не  использованным,  население  существует  кое-как,  остается  на  самом  низком  уровне  культурного  развития.  Чтобы  пробудить  этот  край,  вызвать  его  к  жизнедеятельности,  сплотить  разрозненные  национальности,  нужно  работать  здесь,  не  складывая  рук.  Корень  всех  общественно-экономических  бедствий  в  этой  богато  одаренной  природой  стране  —  массовое  невежество!  Самая  энергичная  борьба  с  безграмотностью,  рутиною,  возможно  большее  насаждение  школ,  вот  единственное,  по  моему  убеждению,  основанному  на  многолетнем  наблюдении  и  всестороннем  изучении  местных  условий,  средство  как  к  поднятию  промысловой  производительности  Мурмана,  так  и  к  привлечению  сюда  пригодных  для  дела  поселенцев  и  к  объединению  разобщенных  национальностей»  [4,  с.  48].

Разумеется,  авторы  хорошо  видят  основное  противоречие  колонизационного  процесса.  Оно  заключается  в  том,  что,  с  одной  стороны,  происходят  экономическое  подавление  коренного  населения  и  исчезновение  его  уникальной  культуры,  с  другой  стороны,  традиционные  народы  приобщаются  к  «цивилизации»,  которая  является  главной  целью  человеческого  развития,  с  точки  зрения  представителей  европейской  культуры  XIX  в.  Кроме  того,  несмотря  на  критику  современного  писателям  политического  строя  со  всеми  существующими  недостатками  административно-экономического  курса,  исследователи  не  могут  не  признавать  экономическую  пользу  колонизации  для  своего  государства,  интересы  которого  при  столкновении  с  интересами  саамов  в  любом  случае  становятся  приоритетом. 

Процесс  колонизации  рассматривается  отдельными  авторами  как  неизбежное,  часто  насильственное  столкновение  этнических  групп,  из  которых  победителем  выходит  более  «цивилизованный»  этнос.  Так,  В.И.  Немирович-Данченко  признает  бесцеремонность  захватов,  составляющую  «общее  явление  везде,  где  сталкиваются  интересы  более  культурного  племени  с  кочевыми  народами  севера»  [5,  с.  214].  Однако  он  же  отмечает  «хищничество  аборигенов  этого  края,  подстерегавших  русского  колонизатора  повсюду  точно  так  же,  как  и  русский  колонизатор  не  упускал  случая  пограбить  их  и  даже  под  шумок  перебить  сотню  другую  чуди»  [5,  с.  125].  При  этом  писатель  видит  только  две  возможности  для  колонизируемого  народа  —  физическое  исчезновение  «малоразвитых»  народов  или  неизбежную  ассимиляцию  автохтонного  населения  с  пришлым:  «Менее  даровитые  племена,  каковы  самоеды,  вырождаются,  более  даровитые  сливаются  с  пришельцами,  теряя  свои  этнографические  особенности»  [5,  с.  214]. 

Помимо  того  что  авторы  косвенно  выражают  национальные  интересы  Российской  империи,  оправдывая  колонизацию  просветительской  миссией,  многие  из  них  открыто  проявляют  свою  позицию  в  отношении  проблемы  колонизации  саамских  земель.  С.В.  Максимов  прямо  заявляет  о  праве  русских  обладать  колонизированными  территориями,  исконно  принадлежавшими  саамам:  «Умение  освоиться  с  чужою  местностью,  в  течение  этих  шести-семи  веков,  как  с  родною,  дает  почти  прямое  право  считать  русское  племя  за  аборигенов  прибрежьев  Белого  моря,  а  настоящих  аборигенов  —  финское  племя,  лопарей  —  как  пришлецов,  как  гостей  на  чужом  пиру  и  притом  гостей  почти  лишних  и  ненужных.  Так  скоро  умело  более  сильное  и  развитое  племя  подчинить  своему  влиянию  слабое  племя  инородцев!»  [3,  с.  217—218].

Таким  образом,  характеризуя  этнографические  особенности  культуры  саамов,  этнографы  не  могут  обойти  стороной  проблемы  колонизации  северных  земель.  Колониальные  интенции  находят  подкрепление  в  эволюционистских  и  просветительских  взглядах,  которые  с  научной  и  идейной  позиций  помогают  обосновать  необходимость  территориально-политической  экспансии  Российской  империи.  При  этом  описываемая  религиозная,  социальная  и  экономическая  «отсталость»  саамов  представляется  дополнительным  стимулом  для  колонизации  их  территорий,  оправданной  как  процесс  приобщения  к  цивилизации  менее  развитых  народов.  Необходимость  помощи  со  стороны  русских  подтверждается  изображением  саамов  как  мало  приспособленного  к  выживанию  народа,  а  также  характеристикой  природных  условий  как  непригодных  для  полноценного  существования.

Список  литературы:

1. Бухаров  Д.Н.  Поездка  по  Лапландии  осенью  1883  года.  —  СПб.:  тип.  Имп.  Акад.  Наук,  1885.  —  345  с.
2. Гебель  Г.Ф.  К  вопросу  о  колонизации  Лапландии  //  Русское  судоходство.  —  СПб.,  1905.  —  №  10  (282).  —  С.  12—29.
3. Максимов  С.В.  Год  на  Севере.  —  М.:  изд.  П.  К.  Прянишникова,  1890.  —  698  с. 
4. Мухин  А.А.  О  Мурмане  и  Лопландии.  Записка  Чиновника  по  крестьянским  делам  1-го  участка  Александровского  уезда  А.А.  Мухина.  —  Архангельск:  Губ.  тип.,  1910.  —  50  с.
5. Немирович-Данченко  В.И.  Страна  холода.  В  2-х  томах.  —  Т.  1  —  СПб.:  Изд.  П.П.  Сойкина,  1903  —  371  с.
6. Тишков  В.А.  Этнология  и  политика:  статьи  1989—2004  гг.  —  М.:  Наука,  2005.  —  240  с.
7. Харузин  Н.Н.  Русские  лопари.  —  М.:  т-во  скоропеч.  А.А.  Левенсон,  1890.  —  472  с.
8. Харузина  В.Н.  На  севере.  Путевые  воспоминания.  —  М.:  тип.  т-ва  А.  Левенсон  и  Компания,  1890.  —  235  с.
9. Якобий  А.И.  Угасание  инородческих  племен  Севера:  доклад  в  I  секции  Русского  Общества  охранения  народного  здравия.  12-го  марта  1893  года.  —  СПб.:  тип.  Дома  призрения  малолетних  бедных,  1893.  —  68  с.