ЭФФЕКТ ОБМАНУТОГО ОЖИДАНИЯ КАК ОСНОВА ЯЗЫКОВОЙ ИГРЫ

Впервые дефиницию «языковая игра» в близком к современному пониманию значении был использован австрийским философом Л. Витгенштейном, определившим данный феномен как «форму жизни», которую мы воспринимаем через призму языка. [4, с. 83]. В современной ситуации мы сталкиваемся с попытками ограничить столь широкий подход к толкованию феномена. Наиболее распространенным подходом в отечественной лингвистике можно рассматривать термин Т.А. Гридиной, предлагающей понимать языковую игру (далее – ЯИ) как «определенный вид речевого поведения говорящих, апеллирующих к чувству эстетического восприятия (эстетической оценки) неканонического употребления языковых единиц». Предложенный подход, по замечанию самого автора, позволяет квалифицировать его как эстетико-прагматический, поскольку в фундамент ЯИ кладётся «стремление достичь определённого эстетического воздействия (чаще всего комического) путем нарушения нормативного канона восприятия языковых единиц, творческого (нестандартного) использования языковых средств» [5, с. 4].

Анализ так понимаемой ЯИ делает необходимым обращение и к адресанту, и к адресату, поскольку они должны, для достижения предполагаемого эстетического воздействия, оказаться конгруэнтны (равны, адекватны) друг другу. Внимание на втором же участнике коммуникативного акта ЯИ акцентируется в концепции С.Ж. Нухова: «языковая игра – это такая форма речевого поведения человека, при которой языковая личность реализует способность к проявлению в речи остроумия, сопровождающегося возникновением комического эффекта»; при этом адресат также проявляет креативность при восприятии, поскольку от него ожидается умение / готовность оценить игру, «умение отгадать неразрешимую, на первый взгляд, лингвистическую загадку» [7, с. 36]. В определении В.З. Санникова ЯИ получает статус лингвистического эксперимента, дающего исследователю повод для размышлений о значении и функционировании языковых единиц разных уровней [9, с. 13]. В этом случае предполагается, что нарушение нормы русского языка обязательное условие при создании ЯИ.

Объектом нашего внимания стали фрагменты телевизионного дискурса, в частности – его «развлекательной» страты. В настоящее время использование элементов ЯИ в развлекательных телевизионных передачах становится нормой. Обилие видеоматериалов, различной разноцветной графики, анимации, рекламных блоков неизбежно ведёт к тому, что внимание зрителя рассеивается, сконцентрировать его на конкретном вербальном объекте становится достаточно сложной задачей, что и делает актуальным речетворчество.

Остановимся на одном из наиболее востребованных вариаций ЯИ – каламбуре. Каламбур – шутка, созданная на использовании слов, обнаруживающих сходство на формальном уровне (в устной разновидности дискурса – звуковой облик), но имеющих разное значение (омонимия, полисемия, паронимия). «Каламбур – результат словесного трюкачества, он производит комический эффект, в основе которого лежит обманутое ожидание. Контекст должен зафиксировать читателя на одном значении слова, и тогда переход к другому значению окажется неожиданным» [8, с. 495]. Неожиданный комический эффект создаётся в результате резкого сдвига, столкновения, перевода высказывания из одного семантического поля в другое. Поскольку такое столкновение не может быть совершенно произвольными, необходима своего рода «скрепа», которая его объясняет. Функция каламбура как модели ЯИ сводится к такой «скрепе»: каламбур по сути есть соединение разных семантических полей. Появление каждого элемента речевой цепи как бы предопределяется всеми предшествующими и предопределяет все последующие элементы: одновременно или последовательно аудитория воспринимает два значения, одно из которых не ожидалось.

Для рассмотрения основополагающего понятия обманутого ожидания, следует обратить внимание на некоторые принципы психологии восприятия речи, а именно - к прогнозированию, под которым понимается «способность человека использовать имеющуюся в его прошлом опыте информацию для прогноза вероятности наступления тех или иных событий в имеющейся или предстоящей ситуации» [1, с. 59]. Чем интересней и неожиданней будет подана информация слушающему, тем сильней будет пережит им эмоциональный шок. Таким образом, эффект обманутого ожидания основан при взаимодействии двух противоположных явлений психолингвистического характера – предсказуемости и непредсказуемости.

В.З. Санников наряду с теорией обманутого ожидания упоминает также о теории «комического шока», которая, по мнению автора, является прямо противоположной теории обманутого ожидания. При этом иллюстративный материал, приведенный автором в своей работе, служит прекрасным примером именно эффекта обманутого ожидания: «Истинный джентльмен всегда поправит галстук, если мимо канавы проходит женщина»; «Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории [9, с. 235].

Также многие исследователи уделяли свое внимание языковым средствам для реализации эффекта обманутого ожидания. Т.Г. Хазагеров и Л.С. Ширина выделяют фигуры кольца, коррекцию, различные виды каламбура. В работе Т.Л. Ветвинской говорится, что принцип «обманутого ожидания» лежит в основе зевгмы, оксюморона, разрядки [3, с. 73]. На лексическом уровне обманутое ожидание возникает при употреблении архаизмов, неологизмов, заимствований и т.п., а в поэтико-стилистическом данный эффект может использоваться при помощи переноса одной строки, строфы на другую.

Эффект обманутого ожидания проявляется в том случае, когда линейность текста нарушается вкраплением непредсказуемых для слушателя элементов, препятствующих выстраиванию смысла со стороны говорящего, или вследствие деформации нормы русского языка на различных уровнях функционирования: фонетическом, словообразовательном, морфолого-синтаксическом, лексико-стилистическом.

В анализируемом дискурсе наиболее распространенными оказались каламбуры. Иллюстративным примером может служить следующие фрагменты: «Показать свою крутость при помощи мата возможно только в шахматах», в данном случае создается искусственная омонимия, слово «мат» используется не в значении обсценной лексики, а как ситуация в шахматных играх. ««Не подведем!» - сказал прораб народу. И не подвел ни газ, ни электричество, ни воду», слово «подвести» используется в двух смысловых значениях, как обман чьих-либо ожиданий и приближение предмета к чему-либо. Неожиданное переключение смысла  становится основой комического.

На различном осмыслении полисемантов построен и следующий пример:

 - Стих!

 - Какой еще стих?

 - Стих – это глагол! Стих и сел на место!

Основой эффекта обманутого ожидания является столкновение омоформов – имени существительного и глагола.

 - Дайте жалобную книгу!

 - «МУМУ» подойдет?»,

Обыгрывается два значения лексемы жалобная: «выражение скорби, сочувствия» и «официальное заявление о неудовольствии». Исходное значение уходит на второй план, что и ведет к появлению двусмысленности фразы.

 - Маринка, здесь в зале сидит принц и он должен выбрать себе суженую!

 - Принц, зачем вам суженная? Возьмите расширенную!

Слово «сужен(н)ая» в составе разных реплик реализует разные значения – имени существительного (избранница, невеста) и причастной формы (от глагола сузить – «сделать узким»).

Отмеченное в ходе исследования обращение субъектов телевизионного дискурса именно к каламбуру как варианту языковой игры представляется нам неслучайным, поскольку единицей каламбура является слово – собственно единица языка для его наивного носителя. Вычленение в речевом потоке единиц нижних (до слова) уровней языка в ситуации устного восприятия может оказаться проблематичным для адресата, что приведет не к языковой игре, а к речевому конфликту (непониманию).

Список литературы

1. Арутюнова Н. Д. Аномалии и язык: К проблеме «языковой картины мира». Вопросы языкознания. – 1987. – № 3. – 3 – 19.
2. Бульина Ю.В. Роль языковой игры в реализации коммуникативных стратегий преподавателя вуза. Изв. Сарат. ун-та Нов. сер. Сер. Филология. Журналистика. – 2010. – № 2. – с.17 – 21.
3. Ветвинская Т.Л. Принцип «обманутого ожидания» как основа стилистического приема (на материале англ.яз). М.: Киев, 1975. – с. 71 – 75.
4. Витгенштейн Л. Философские исследования. Философские работы. – Ч.1. М.: Гнозис, 1994. – 612 с.
5. Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. Екатеринбург: Урал. ГПИ, 1996. – 215 с.
6. Дземидок Б. О комическом. Монография. Перевод с польского. М.: Прогресс, 1974. – 223 с.
7. Норман Б.Ю. Язык: знакомый незнакомец. Минск: Выш.шк., 1987. – 222 с.
8. Пищальникова В. А. Языковая игра как универсальный когнитивный механизм (к проблеме межкультурной коммуникации). Актуальные проблемы исследования языка: теория, методика, практика общения. Курск, 2002. – с. 73 – 75.
9. Санников В.З.  Русский язык в зеркале языковой игры. Языки русской культуры.  М.: 1999. – 544 с.